Александр Романовский - Ярость on-line

Но вместо этого он возненавидел Черепа еще больше. Никогда узник не будет благодарен тюремщикам. И «стокгольмский синдром» здесь ни при чем.

Остановившись на этом, Волк для собственного удобства придумал бандиту «оправдание»: тот вытащил его лишь потому, что и ему, главе Ордена, могла понадобиться помощь. До того, как они покинут конструкт… и после.

Действительно, вряд ли им удалось бы выбраться из лаборатории поодиночке. Вирус пустил корни, врос в виртуальное нутро. Отказывали то руки, то ноги, то координация… Видимость опустилась до считанных килобайт/секунд.

Красные строки — единственное постоянство в окружающем хаосе — с непоколебимым усердием оповещали о проделанной работе. «Вирусоподобный продукт А: 98%… Вирусоподобный продукт В: 4%…» Трудовых подвигов, само собой, ожидать не приходилось. Надеяться можно было только на то, что «продукты» не соберутся с силами и не разорвут матрицы одним ударом…

Опираясь друг на друга, убийцы бежали по лаборатории к выходу и спасительному зеленому указателю, горевшему подобно маяку в ночи. То один, то другой оступался, спотыкался или оскальзывался, но плечо соседа оказывалось рядом. Когда отнимались ноги, Курт буквально волочил шефа за собой. И — наоборот… Определенно, поодиночке сквозь этот хаос не прошел бы ни один.

Старик преподал им последний урок.

Впрочем… не последний.

Указатель подступал все ближе. Нависал над беглецами зеленой студенистой колонной: жуткий пришелец из иного мира, где обитают рыбоподобные гуманоиды, а мирозданием правят колоссальные Древние… В такой Вселенной (где-то ведь она существовала! — затерялась в необъятности космоса) такие столпы встречались сплошь и рядом. То ли строения, то ли деревья…

Подступив почти вплотную, Курт убедился, насколько же он необъятен. Верхушка его касалась потолка, а тот простирался на грандиозной высоте (что, конечно, было иллюзией), где вполне уместны облака. Казалось, на упомянутой верхушке мог бы уместиться средних размеров стадион.

Нефтяной танкер, поставленный на корму.

Вне сомнений, кто-то из киберкрыс страдал запущенной формой гигантомании. На Курта это творение (предназначенное, в сущности, для одной-единственной цели: указывать EXIT, так как «портал» должен находиться на достижимой высоте) произвело неизгладимое впечатление. До такой степени, что, заглядевшись, он едва не упустил из внимания сам «портал»… Именно на него в первую очередь следовало обращать внимание. Ни на что другое.

Дверь находилась непосредственно перед Волком. Огромная клякса белого света, по поверхности которой струились разноцветные пятна. Они завораживали, гипнотизировали своей хаотичной красотой… Безумие, заключенное в условные рамки. Всякое безумие притягательно, особенно такое, что ведет к спасению. И, когда приходит время, появляется соблазн нырнуть… Глубоко-глубоко.

«Портал» повернулся к беглецам фронтальной стороной: ни градусом больше, ни градусом меньше. Мебель, распиленная на никчемные части, обрамляла картину.

Курт понял, что дверь тоже не отличалась скромными масштабами. Толщиной всего в байт, но площадью во многие квадратные метры. Высота — два с лишним человеческих роста. Через проем легко прошел бы индийский слон (буде у кого-то нужда клонировать вымершее животное, а затем отправлять в Сеть). Следовательно, уж Череп с Куртом никак не смогут промахнуться… Даже вслепую. Даже если откажут все приборы навигации… Даже если придется лететь наобум в полной темноте, сквозь шторм и бури.

00:00. Счетчик продолжал истошно мигать. Мол, поторопитесь, придурки!

Оставались считаные килобайт/секунды. Когда Волку стало казаться, что он в состоянии преодолеть это расстояние решительным прыжком, произошло нечто такое, что смешало все карты (и без того пребывавшие в кромешной сумятице).

Поддерживая друг друга, убийцы уже не бежали, а скорее ковыляли к «порталу». В голову лезли фразы из фильмов касательно того, что «нельзя идти на свет!». Ни в коем случае нельзя. Но они все равно продолжали идти. Курт толкнул Черепа, подсказывая, что нужно ускорить темп. Гангстер кивнул. Они скакали на негнущихся деревянных ногах, торопились по тоннелю с размытыми стенами — к белому свечению. Дабы нырнуть в этот проем; принести себя в жертву ледяным электронным богам (независимо от того, смилостивятся те или даже не подумают…). В голове стучала одна-единственная мысль: «…быстрее, БЫСТРЕЕ!!» Самая долгая стометровка в жизни Курта.

… Гангстер кивнул. Волке силой оттолкнулся правой ногой от паркета, чувствуя, что Череп делает то же… Белоснежное сияние выросло, заслонило необъятной тушей весь обзор, раздвинуло и сокрушило барьеры… Паркет пружинил под ногами, точно резиновый… Помехи слились в обильный снегопад… Четыре нуля неистово пульсировали перед глазами — огромное красное сердце…

Курт чувствовал, что не в состоянии находиться здесь ни единой лишней секунды. Он был в свободном полете, и каждый миг нес его к цели.

Еще чуть-чуть. Самую малость… Ту самую, от которой, как нередко бывает, зависит исход войн, судьбы государств и целых народов. Тот застрявший между прошлым и будущим бесконечно-длящийся-неповторимо-решающий миг, что сверкает и кружится, будто серебряная монета, подброшенная в воздух. Рано или поздно она упадет. Как правило — на одну из сторон. Орел или решка. Однако бывают и иные прецеденты… На ребро.

Курт замер в прыжке. Сверкающий проем стремительно приближался. Вдруг он почувствовал, как в районе правой ноги образовалось некое притяжение, бороться с которым не было ни сил, ни возможности… Волка схватило и потащило назад. Точь-в-точь поплавок, прикрепленный к рыболовной леске. Белоснежный «портал» отдалялся — не менее стремительно, чем приближался.

Яростно брыкаясь, Курт тем не менее видел, что это не приносит никаких результатов. Его неумолимо тянуло назад, прочь от спасительного выхода. Не топкое увязание в трясине, но целенаправленная, разумная сила. Она без труда пресекала все потуги вырваться. Пролетев по виртуальному воздуху, Курт рухнул на пол. Там, снаружи, он переломал бы себе все кости.

«Портал» — столь близкий, столь недостижимый — сверкал в стороне. Считанные килобайт/секунды из незначительной дистанции превратились в бездонную пропасть… Перепрыгнуть нельзя ни одним прыжком, ни даже двумя.

Курт барахтался на полу, пытаясь поднять себя одеревеневшими конечностями. Черепаха, упавшая на панцирь, — знойным пустынным полднем. Руки и ноги не слушались. Предметы обстановки, сильно размытые помехами, сгрудились вокруг черными тенями. Ни дать ни взять сочувствующе-любопытные плакальщики… Они уже отпевали «штатного киллера».