Александр Романовский - Высшая лига убийц

Голограмма восседала в прежней позе — нога за ногу, спина гордо выпрямлена — и смотрела на страдающего пассажира, старательно изображая на личике подобие сочувствия.

Трясло. Воздушные ямы ныряли под острый нос звездолета. Создавалось впечатление, что они, повинуясь чьей-то злокозненной воле, собрались с площади тысяч квадратных миль и выстроились в идеальную прямую. Разумеется, в аккурат по курсу.

Перегрев обшивки достиг предела. Ночное небо Тартароса неохотно выпускало добычу и бросило на поимку недюжинные силы. «Не хватало, — думал Громобой, — угодить в какой-нибудь циклон...» Перегрузка достигла 6 g, если верить приборам, хотя Троупу казалось, что не меньше десяти. Разум, озабоченный состоянием вверенною ему тела, плохо понимал, что такого быть не могло. Предел стрелка находился в районе 7 g (что очень прилично, большинство людей не выдерживало и четырех).

За этой чертой он терял сознание, а пробуждался только после электрического разряда.

Наконец пытка подошла к концу. Желудок прыгнул в отведенную ему полость и обрел стандартные размеры. К Блэйзу вернулась ясность мыслей, а внутренности окунулись в океан спокойного блаженства. Тряска сменилась подозрительным штилем. Все эти перемены свидетельствовали в пользу того фантастического откровения, что атмосфера — со всей тысячей кошмарных слоев — осталась позади, а судно вынырнули в Открытый Космос.

Невероятно, но факт.

Громобою потребовалось около минуты, чтобы выровнять дыхание. Затем, заново обретя контроль над конечностями, он отстегнул страховочные ремни. Подниматься на ноги он все же не решился.

— Умница, — пробормотал охотник, не в силах повысить голос. — Можешь записать этот старт в свой архив. Ты меня едва не угробила.

— «Едва» — не считается, — справедливо заметила Кэтрин. — Все это время я с неусыпной тревогой следила за твоим состоянием, измеряла пульс, температуру и артериальное давление. Тебе ничто не грозило...

— Да?.. Измеряла она, — ворчал Троуп. — А что, если бы ты не досчиталась одного из своих показателей? Пульса, к примеру?! Сбросила бы скорость или повернула обратно? Или и то, и другое?

Девица поджала губки.

— Готова отнести твои слова на счет перегрузки. Тебе самому известно, что с такой ионизацией корпуса нельзя ни тормозить, ни поворачивать. На тот случаи, если бы что-либо пошло не так, на борту имеется куча оборудования, способного привести в чувство и египетскую мумию. Кроме того, раньше ты не жаловался. Я знаю твои возможности, и не сделала ничего, что не приходилось делать прежде.

Блэйз примирительно кивнул.

— Наверное, старею. Прости. Ты делала свою работу, ничего более.

— Другое дело! — Красотка улыбнулась. — Люблю, когда мужчины признают неправоту!

— Можно подумать, ты знакома с кем-то еще, кроме меня, — не удержался Громобой.

— Точно — стареешь. Лучше поспи. Возможно, после отдыха к тебе вернется доброе расположение духа. Хотя, — добавила она, — надежды почти нет.

— «Почти» — не считается, — ответил стрелок, которому необычайно понравилось озвученное предложение. — Поспать — отличная мысль...

Веки смежились сами собой. Разум заполнили мысли о бездонной пропасти, забитой сверхновыми подушек и черными дырами перин.

— Эгей, не так быстро! — спохватилась ИскИн. — Сперва задай курс. Мне нужно знать координаты пункта назначения. Куда мы летим?

— Атрос-5, — пробормотал Троуп, хотя сам бы за это не поручился.

— Пятый Атрос? С какой стати?

Ответом послужило сопение, сменившееся вскоре тихим похрапыванием.

Голограмма некоторое время глядела на спящего человека, не удосужившегося покинуть противоперегрузочное кресло. Глаза выдавали заботу и нежность. Затем Кэт отвернулась к приборам, хотя ей не требовалось на них «смотреть». Она была внутри них, внутри стен, пола и потолка. Внутри противоперегрузочного кресла.

Зеленые глаза приобрели другое выражение. Решительное, холодное.

На дисплеях мелькали схемы созвездий, обитаемые планеты и транзитные станции. Дальше, дальше... От звезды к звезде протянулась тонкая нить, на одном конце которой появится Атрос-5, а на другом — «Versus». Путь предстоял неблизкий. Искусственный разум не без оснований сомневался в необходимости столь дальней дороги, однако проложил курс с тщанием и непреклонным спокойствием.

Как всегда.

За кормой остался необъятный эллипс, излучающий ровный синий свет. Тартарос продолжал неторопливое странствие по накатанной орбите, сопровождаемый суровыми, безобразными лунами.

Вскоре пиратский рай превратился в крохотную точку. Пока не исчезла и она.

— Ну?.. — раздался нетерпеливый оклик. — Так и будешь молчать?

Блэйз не соизволил ответить. Он думал. Анализировал. Развалился на диване в кают-компании, пил бурбон и прокручивал в голове недавние события. Без спешки, слово за словом, сопоставляя, сравнивая...

Беседа с Рамиресом, «грабеж» и бегство. Впечатление складывалось такое, словно что-то упущено. Прошло сквозь пальцы. Нечто и без того зыбкое, неуловимое... Громобоя преследовало чувство, будто он пытался совершить восхождение по лестнице, выстроенной из влажного песка. Неверный грунт рассыпался под ногами, и каждый новый шаг давался значительно труднее, чем предыдущий.

Закономерно, что Троуп увязал все глубже.

Сколько ни думал, найти зацепки не удавалось. Весь накопленный багаж — профессиональный и жизненный опыт, ценные знания — оказался бессилен. Возможно, только мешал. Тянул на дно сквозь крошившиеся под ногами ступени. В комнате темно, хоть глаз выколи, и, по всей видимости, слишком много Черных кошек.

Что ж...

— Ну?! — донеслось с прежней стороны, из потолочных динамиков. — Игнорируешь?.. Расскажешь, наконец, что там произошло?

...Блэйз не находил резона и дальше барахтаться в трясине подозрений и смутных тревог. С тем, чем он располагает сейчас, решить загадку не представлялось возможным. А чего, с другой стороны, он ожидал?.. Если бы все оказалось столь простым, ни Янус (легенда при жизни, жизнь при легенде), ни его известность гроша ломаного бы не стоили. Дела обстояли так, что о Многоликого сломал зубы не один и не два десятка охотников за головами.

Из Берга удалось вытянуть максимум сведений. Хотя, разумеется, доля сомнений остается ВСЕГДА. Слово за словом, предложение за предложением. Громобой еще раз прослушал разговор — в собственном сознании — и не обнаружил ничего, чего бы не знал. Он анализировал данные в качестве простого человека, отменного профессионала, которому, впрочем, также свойственно ошибаться.

Теперь настал черед иного интеллекта, холодного и безжалостного. Неумолимого, точно клинок из нержавеющей стали, не подверженный коррозии эмоций и априори неспособный на глупость.