Владислав Русанов - Полуденная буря

— Батюшка! Неужели какой-то десяток дней может так сломать мое счастье? — На глаза принцессы навернулись самые настоящие слезы. — Неужели этот десяток дней должен разрушить судьбу рыцаря, всем сердцем служащего вам и Трегетрену?

— Так, может, его и в живых-то уже нету?

— Не может! — притопнула каблучком Селина. — Жив Валлан! Я чувствую!

— Жив так жив. А всё едино мог бы и побыстрее обернуться. Ишь ты, Мак Кехту он ловить вздумал! Вот кто ему нужен — ведьма остроухая, а не ты!

— Неправда, ваше величество!

— Как так «неправда»? Самая правдивая истина. Гоняет там по Северу. Коням холки бьет да секирой своей машет. А о благе государства кто позаботится? На кой имперский фрукт мне такой зять? Рубака-то он справный, слов нет. Но голова — сплошная кость. Со лба до затылка. Зачем тебе такой?

— Я люблю его, ваше величество… батюшка!

— Э-э… «Люблю»! — передразнил король. — Дело молодое. Как полюбила, так и разлюбишь. А Властомир тоже воин хоть куда. Да что я рассказываю. Ты ж его видела. В сечне они с Экхардом у нас гостили. Видно, тогда и запала ему в душу, что посла прислал. Самого Зимогляда. Он его не со всяким делом гоняет. Зимогляд ему что дядька родной, а то и отца ближе. По малолетству на коне держаться учил.

— Не нужен мне Властомир! Мне Валлан нужен!

— А мне, девочка, мир и добрососедские отношения с Повесьем сейчас позарез нужны! — загремел Витгольд, даром что больным и слабым казался. — Да и на будущее пригодятся. Если хотим остроухую нечисть, по недогляду Отца Небесного Огня живущую, искоренить, должны объединяться. А что, кроме вашего брака, может наши королевства связать? Или ты за Экхардова сынка захотела? Он телок, каких поискать. Да только руки твоей не просит. Шалаву пригорянскую от себя не отпускает. Ишь ты! Леди-канцлер! Аж плюнуть хочется!

— Ваше величество…

— Слушай да не перебивай, твое высочество! Ты кто? Ты королевская дочь! Тебе про любовь всякую забыть и вспоминать не сметь! Пойдешь за Властомира! И дурь всякую чтоб из головы выкинула к псам собачьим!

— Ваше величество! — Селина вновь упала на колени. — Ваше величество!

— Я все сказал, и будет по моему королевскому слову.

— Батюшка, коли про меня не думаете, о Трегетрене подумайте! Не к отеческой любви, а к монаршей любви к родному королевству взываю!

— Что такое? — опешил Витгольд.

— Простите меня, батюшка, но ведь вы не вечны. Вон недуг какой терзает… Проживите вы хоть два века человеческих, но когда-то и срок придет с Огнем к небу вознестись. Что с Трегетреном будет? Под Повесье пойдет наше королевство? Матери Коней кланяться?

— Вот оно что… О королевстве заботу имеешь, значит?

— Имею, батюшка. Как ваша верная дочь и наследница. Когда б Кейлин живой был, о том и речи не шло бы. Кто корону вашу примет?

— Кейлин. — Имя пропавшего сына вырвалось из уст короля с мучительным стоном. — Кейлин… Когда бы Кейлин сыскался…

— Я скорблю вместе с вами, батюшка. Как-никак брат мой родной, одна кровь.

— А ты, значит, Валлана короновать вздумала?

— Нет и еще раз нет, батюшка. Мы о том с ним уже говорили перед отъездом его на Север.

— Это ж надо. Они и поговорить уже успели!

— Валлан согласен корону мне отдать. Ему титула принца меча достаточно. Такое уж случалось. При королеве Мериган Солнцеликой барон Терстан принцем меча состоял, пока наследника престола не дождались. Видрельта Первого Охотника.

— Нет, ну надо же! Они уже всё решили! А теперь слушай меня, твое высочество. Если Трегетрен и пойдет под Повесье, всяко Властомир лучше властью распорядится, чем ты с бычком-трехлетком своим. А соединенными силами мы и Ард'э'Клуэн под нашу руку приневолим. Захочет Экхард Второй, сам, доброй волей пойдет. Нет — сталью уговорим. А как с остроухими расправимся, нам и озерники не страшны — на равных говорить будем.

— Ну почему Властомир, а не Валлан, батюшка? — взмолилась принцесса.

— Да потому, что в таком случае Повесье без кровопролития в союз войдет. И дальше… Ума у него всяко поболее, чем у Валлана твоего. Да что я перед тобой распинаюсь? Волос долгий — ум короткий. Твое дело родительскую волю выполнять.

— Ах так? — Селина притопнула ножкой. — Так знайте, батюшка, — не пойду я за Властомира!

— Пойдешь!

— Не пойду!

— А я сказал…

— Не пойду, не пойду, не пойду…

— Селинка! — Витгольд вскочил и со всего маху хрястнул кулаком по столику, стоящему возле ложа. Жалобно звякнули, слетая на пол, посеребренный кувшин и кубок, затрещала и прогнулась одна ножка.

— Не пойду… — упрямо повторила принцесса, сжимая кулачки.

— Я здесь еще король! Вот спровадите меня в Нижний Мир — будешь командовать! — Охнул и схватился за бок. — Скоро уже, скоро… Потерпи еще чуток…

Селина бросилась к отцу:

— Батюшка, лекаря?

— К воронам твоего лекаря! Герека мне…

Слуга вошел в тот же миг. Не впервой ему было подслушивать под дверью, ожидая очередного приступа мучительной болезни у повелителя Трегетрена.

— Прошу простить, ваше высочество. — Герек решительно оттеснил плечом принцессу, пытающуюся уложить отца поудобнее на подушки. — Не поможете вы ничем. Кабы лекарство…

— Герек! Ужо я тебя…

— Молчу-молчу, ваше величество.

Постельничий наклонился и, приподняв тощие щиколотки монарха, утвердил его на ложе. Подсунул под плечи подушку.

— Селинка! — Голос Витгольда уже прерывался. — Поди сюда.

Принцесса склонилась к отцу, смешав во взгляде настороженность с надеждой.

— Слышь, твое высочество… К себе в покои! И носу не казать наружу. Живо! А твоему Валлану я ужо прием устрою. Не обрадуется… Тоже мне, жених!

Селина круто развернулась на каблучках и выбежала из опочивальни.

Глотая слезы, она быстро шагала по коридорам и лестницам замка. Понятное дело, шла в свои покои. Ослушаться отца? Об этом не могло идти и речи. Несмотря на тяжелую болезнь, Витгольд уверенной рукой держал в узде и страну, и собственную семью. И принцесса понимала: коль отец приказал выходить за Властомира, так оно и будет. Если не придумать что-либо… Но что? Что же придумать?

Вот и ее комната. Не отличающаяся особой роскошью и изыском, как, впрочем, и любая в королевском замке. Кровать, комод, столик, стул, камин. И всё. На стене — медвежья шкура. Мех густой, блестящий, темно-бурый, почти черный, с серебристой проседью. Валлан подарил. Он этого медведя сам, один на один, на рогатину взял. Эх, жаль, король Повесья — не медведь, Валлана с рогатиной в руках он близко не подпустит.

Селина упала на кровать, зарылась лицом в пушистый лисий мех покрывала.

Как же быть?

— Что, деточка, огорчил тебя батюшка-король? — послышался мягкий старушечий голос.

— Нянюшка?

— Я, деточка, я.