Вольфганг Хольбайн - Враг рода человеческого

Хотя вряд ли они ему нужны.

То, что ему сейчас предстояло сделать, было, пожалуй, самым трудным из всех заданий, выполненных им за свою жизнь. И Салид до сих пор не имел ни малейшего понятия, каким образом он приступит к делу. Но он ясно понимал одно: ему следовало действовать по непривычным правилам игры.

Но, как бы то ни было, Салид не мог изменить своей натуре. Он целых пять секунд внимательно наблюдал за улицей и лишь потом вышел из машины и быстро перешел на другую сторону. На Салиде была одежда темных тонов, но не черная — это могло бы привлечь внимание. Он шел быстро, как прохожий, который спешит, но спешит не так, что это может броситься в глаза и запомниться невольным свидетелям. Вряд ли кто-нибудь из жителей этого района, выглянув в столь неурочный час из окна своего дома, вспомнит впоследствии одинокого прохожего в темных фланелевых брюках и синей куртке. Впрочем, эта предосторожность тоже была излишней и даже бессмысленной в данных обстоятельствах. Его никто не будет преследовать. Противнику, с которым Салид на этот раз имеет дело, не надо преследовать свои жертвы. Ему достаточно подождать, пока они сами явятся к нему.

Пересекая проезжую часть дороги и направляясь к больничному корпусу, Салид взглянул на часы. Он не опасался, что его заметит вахтер, сидевший в своей залитой ярким светом дежурной комнате. Что касается видеокамер, которые Салид обнаружил днем во время разведки, то они внушали ему куда больше беспокойства, чем дежурный вахтер. Хотя Салид был уверен, что справится и с этой проблемой. Скорее всего, они не были постоянно включены или, во всяком случае, У них не было записывающего устройства. Зачем кто-то будет снимать на пленку безобидного ночного прохожего?

Приблизившись ко входу, Салид остановился в тени кустов. Вахтер смотрел как раз в его направлении, но Салид знал, что он не мог его видеть: свет в дежурной комнате был слишком ярок, в то время как уличные фонари в этом месте служили скорее декорацией. И все же, несмотря на это, Салид замер на мгновение и не двигался до тех пор, пока вахтер снова не опустил взгляд и не погрузился в чтение журнала.

Салид выжидал. У него не было никакого конкретного плана. Ему ничего не стоило проникнуть в больницу. Но он не знал ни того, где находится интересующий его человек, ни того, в каком он состоянии. Салид надеялся только на собственную удачную импровизацию.

До его слуха донесся приглушенный звонок телефона. Салид увидел, как вахтер поднял трубку и несколько секунд внимательно слушал человека, находящегося на другом конце провода, а затем начал сильно жестикулировать, выражая тем самым свое недовольство. Наконец дежурный повесил трубку, встал и вышел из помещения. Салид заметил, что он сильно хромает — это давало Салиду преимущество, так как означало, что вахтер не сможет быстро передвигаться. Похоже, Салиду пока везло. Кажется, одна из его проблем разрешилась сама собой.

Подождав, пока вахтер скроется из виду, Салид посчитал мысленно до пяти и вошел в здание больницы. Как и предполагал Салид, вахтер самым легкомысленным образом оставил дверь в помещение дежурной комнаты открытой. Салид быстро подошел к письменному столу и убедился — не испытав при этом особого разочарования, — что списка пациентов на нем не было. На столе лежал только раскрытый журнал для автолюбителей и стояла пепельница, наполненная до половины окурками. На маленьком столике в углу стоял компьютер с выключенным монитором. Салид умел обращаться с компьютерами, ему ничего не стоило запустить эту систему и узнать, в какой палате находится интересующий его человек. И тем не менее Салид медлил. Он не знал, куда ушел вахтер и когда придет обратно. Поэтому слишком велика была опасность того, что вахтер неожиданно вернется и застанет его у компьютера. Салиду не хотелось убивать этого хромого пожилого человека.

Салид уже хотел повернуться и выйти из дежурного помещения, но в этот момент боковым зрением уловил какое-то движение за темным окном Кто-то подходил к зданию больницы. Мимо окна промелькнула тень крадущегося вдоль фасада человека, он пригибался к земле и пытался прятаться за бетонные вазоны с цветами, стоявшие у крыльца. Незнакомец был довольно неловок в своих попытках укрыться от взора такого опытного наблюдателя, как Салид, но двигался со своеобразной грацией. Менее внимательный человек мог бы его и не заметить.

Большинство людей на месте Салида в этот момент, наверное, испуганно вздрогнули бы и поспешили бы куда-нибудь укрыться. Но Салид и не подумал прятаться за письменный стол. Он застыл, как будто окаменев. Тот, кто подкрадывался сейчас к зданию больницы, без сомнения, так же внимательно, как до этого сам Салид, наблюдал за дежурным помещением. Если Салид сейчас пошевелится, незнакомец тут же заметит его, а если нет — то у Салида появится хороший шанс остаться незамеченным, став тенью среди других теней. Человеческий глаз, словно глаз охотящегося зверя, скорее реагирует на движение, чем на неподвижную картину того, что он видит. Салид затаил дыхание, напряженно следя боковые зрением за тенью крадущегося человека.

Через несколько мгновений он изменил свое мнение о незнакомце: тот был не просто неловок, но вопиюще неуклюж. Даже вахтер, которого — как было совершенно очевидно — больше интересовало чтение журнала, чем выполнение своих непосредственных служебных обязанностей, несомненно заметил бы его. Не говоря уже о видеокамере, висевшей над входом.

По мере того как незнакомец приближался ко входу, он двигался все медленнее и медленнее. Салид мог теперь его разглядеть: человек был одет в темное, слишком просторное для него пальто. Он время от времени останавливался, нагибался, снова выпрямлялся во весь рост, двигался то влево, то вправо — одним словом, его действия походили на действия человека, делавшего что-то против своей воли. Салид видел, что перед ним дилетант. Но что он здесь делает, зачем пришел сюда? На этот вопрос у Салида не было ответа.

Незнакомец тем временем подошел еще ближе и, выпрямившись во весь рост, взглянул прямо туда, где стоял Салид. Тусклый свет мерцал в его черных зрачках, которые как будто буравили Салида. Но неподвижность Салида, а также темнота, царившая в дежурном помещении, — вахтер, уходя, выключил свет — сделали свое дело. Салид превратился в настоящую тень Впрочем, большую часть своей жизни он был тенью. Его расчеты оправдались, незнакомец не заметил его: он не вздрогнул, не сбился с шага, не повернул назад. Ничего. Никакой реакции. Человек в пальто быстро взошел на крыльцо, проскользнул в стеклянные двери и, окинув пристальным взглядом вестибюль и до половины застекленное дежурное помещение, двинулся дальше.