Мария Симонова - Привычка жить

Шестидесятилетний Бенджам оф Марин, больше похожий на собственную мумию, был дядькой-наставником кугуаров и родителем самой идеи создания отряда супербойцов. Он, конечно, имел немалый вес при Имранском дворе, но Кром всегда предпочитал полагаться только на себя. Посмертная реабилитация вкупе с пенсией родне (которой он давно не имел) ему как-то не улыбалась.

— Короче, я на Южную башню Жеку подослал, он в курсе — в случае чего отвернется. Так что полчаса у тебя есть.

Ага, с Южной башни можно спуститься прямо в ров, была бы веревка. Там всегда стоит щенячья смена, потому как от Нестыни пованивает совершенно нестерпимо, особенно когда ветер с юга. С новобранцами все кугуары норовили выкинуть какую-нибудь шутку, чтоб служба медом не казалась. Старший сержант Джек Порсли может припахать их, скажем, вымыть пол в караулке или подготовить снаряжение к утреннему марш-броску, и щенки бросятся выполнять приказ, совсем забывая, что по уставу караульный не подчиняется никому, кроме самого герцога и начкара. Обычно за это сажали на трое суток в холодную. Периодически подобным проверкам подвергали всех молодых.

Кром хмыкнул, подумав, что даже в экстренной ситуации Визов не забывает о воспитательном моменте, недаром он правая рука дяди Бена. Но завтра щенкам холодной не отделаться, если они, конечно, поведутся на Жекины подходы. А если нет — ну что ж, снять без шума и вся недолга…

Кромвел в последний раз прикинул — что и как — и протянул Визу ладонь.

— Ну спасибо, дружище, не забуду. Я тебе теперь должен. — Вообще-то Кром не любил быть в долгу, а по всем понятиям Виза надо было бы прикончить прямо сейчас, чтоб уж точно все концы в небо. Но друг всё-таки… — Ты иди, давай — неровен час кто увидит. А я выжду еще пару минут.

Визов кивнул и бесшумно растаял в полумраке на лестнице. Теперь он двигался ПО-НАСТОЯЩЕМУ.

Кром перевел дух и кинул в рот сигарету — уже плевать, что не положено на посту курить, недолго осталось. В принципе, он вполне готов к побегу: керамический меч, духовой самострел о трех стволах и кинжал — оружие — и легкий кожаный доспех, флягу можно прихватить по пути. Монет маловато, да и керамитовый нагрудник не помешал бы, но не идти же теперь в казарму. Веревку достать не проблема — вон на пожарном щите висит кошка со шнуром в сорок локтей, для Южной башни как раз должно хватить. Жаль уходить, служба была терпимая даже для него, южанина. Но высочество Трабан, каков темный сын! Забыл, как его грудью прикрыли при Бронхах! Не-ет, старому козлу надо напомнить, что шрам на ключице до сих пор ноет дождливыми осенними ночами. Что бы такого устроить?..

Кром подумал немного и идея наклюнулась: заложники — можно прихватить кого получше. Тем и насолить высочеству, напомнить о неблагодарности.

Определившись и отбросив последние сомнения, он решительно двинулся вдоль ряда камер, заглядывая в зарешеченные окошки. В четвертой с краю находилась подходящая добыча — юная девица из высоких Гордых, которая давно вызывала любопытство у всего гарнизона Гнилой Берлоги. Ходили слухи о волосах до пояса, пышном бюсте, а Кешка-разведчик, штатный враль, как-то шепотом поведал, что предался утехам орального характера прямо сквозь решетку, подставив ящик с песком, чтоб уравнять свой небольшой рост, высоту смотрового окошка и нежный и умелый рот пленницы. Подробности выглядели сомнительно, особенно, если посмотреть на размеры ячеек решетки, но всё равно многие примерялись повторить подвиг разведчика, и байки множились, как блохи на бездомном псе. Уступать мелкому шустрому Кешке никто не желал. Кром тоже пытался в предыдущее свое дежурство, правда, безуспешно — девицу даже увидеть не удалось. Кешка уверял, что знает специальное слово, такое, что любая баба не откажет. Все этому верили, зная его любвеобильность.

Интерес к единственному заложнику женского пола был стабильно высок — каждый был не прочь скоротать скуку дежурной смены с умелым ртом…

Кром прислушался — давешний шорох засел в настороженном сознании этаким заусенцем. Нет, всё тихо, да и Виз только что поднялся по лестнице. На всякий случай оглянувшись, Кром приложил ухо к двери камеры и расслышал легкие, шелестящие шаги. Девица не спала — как бы не расшумелась. Но он предпочитал решать проблемы по мере их поступления, поэтому это его не смутило. Он осмотрел косяк и мощный навесной замок, которые надежно препятствовали побегу узника. А вот снаружи дверь отжать труда не составит — петли сюда выходят. Он вернулся к пожарному щиту, выбрал из трех багров какой помощнее. Сплюнул окурок в ящик с песком, не попал — растер каблуком — и, поплевав на ладони, вонзил острие багра в деревянный порог. Подсел, поднатужился — только крякнули петли, да засов дрогнул.

С третьего натиска дверь подалась, громыхнула и слетела с петель, оставшись висеть на засове, а Кром не медля, нырнул внутрь, уже примерно зная по звуку, где сейчас находится пленница. Сгреб ее в охапку, стараясь пресечь попытку зашуметь, но не сразу сумел зажать рот.

— Наконец-то! А почему… — выдохнула девица, проявляя удивительную для полночного времени выдержку и любопытство, но суть вопроса задохнулась в мозолистой Кромвеловой ладони.

— Ша. Молчи, мрак тебя и тьма! — прошипел он ей прямо в глаза, всё остальное лицо Гордой скрывалось за его волосатым запястьем и кожаным отворотом куртки. — Хоть звук издашь, обоих на куски порвут.

Она кивнула, и Кром поверил — отнял ладонь, отметив про себя, что волосы у нее вовсе не до пояса, а чуть ниже плеч — врали слухи! — приложил палец к губам и поманил ее за собой. Гордая послушно вышла из камеры. Собственно, с чего ей особо упираться — небось в заложниках жизнь не сахар.

Времени было в обрез, и он просто закинул добычу на плечо и пошел по коридору, сторожко прислушиваясь. Лестница и так-то освещалась из рук вон плохо, а сейчас шар светил еле-еле. Кром для подстраховки вынул кинжал с керамическим жалом в двадцать пальцев длиной. И не пожалел — в сумраке шелохнулась смутная тень, и он — «За мной пришли, утра не дождались!» — сверкнула заполошная мысль — отработанно выбросил вперед и чуть вверх вооруженную руку, поймав неизвестного точно на острие. Еле слышно хрустнули вшитые в куртку нападавшего керамитовые пластины, разошлись, уступая жесткому лезвию. Послышалось бульканье и выдох, хрипение — это когда Кром выдернул оружие и нанес секущий удар в горло. Тело мешком рухнуло и сползло на несколько ступеней вниз. Сверху на площадку прыгнул второй, но почему-то замешкался, и Кром с разворота вогнал кинжал ему точно в глаз. Тот даже не охнул.

Гордая взвизгнула приглушенно, за что Кром довольно сильно шлепнул ее по попавшемуся под руку мягкому месту и замер, прислушиваясь, но, похоже, никого больше не было. Тогда он стал осторожно подниматься, переступив через труп. Гордая опять издала сдавленный звук, увидев черную лужу, уже начавшую заливать ступеньки, но сдержалась и избежала очередного шлепка.