Илья СТАЛЬНОВ - НА ОСТРИЕ ИГЛЫ

Послышались звонкие удары.

Я скосил глаза, Слева от меня в нише шли громадные серебряные часы. Те самые, чей ход при явлении из преисподней старого кровавого бога шли взад и | вперед, сея неопределенность и высасывая из меня силы. Сейчас они шли нормально, и это были обычные часы. Они пробили десять вечера.

К подножию возвышения приблизился монах и упал на колени, смотря в землю. Он произнес:

– Ничтожный слушает Ваши повеления.

– Зовите гонца! – приказал аббат.

Гонец оказался высоким, бородатым, смуглым красавцем с ровными жемчужными зубами. Портили его только толстые губы. Уголки рта этого человека были насмешливо приподняты. За такими мужчинами водится слава искусителей и сердцеедов, И редкая дама может устоять пред их обаянием. Одет он был как дворянин – в богатый походный костюм, несколько поистрепавшийся в пути. Он упал на одно колено и в почтении склонил голову перед Мудрыми.

– Говори, слуга Тьмы.

– Там, откуда я прибыл, дети Тьмы готовы к долгожданному часу. Мы могучи, как никогда, и ждем лишь знака Мудрых, чтобы направить Острие Иглы в сердце Дуги.

– Наше слово будет дано тебе в назначенный миг. Ты получишь его и силу, способную сокрушить все на своем пути, и пламя, пред которым не будет преград. – Карвен неторопливо поднялся с кресла, спустился по ступеням. Я даже залюбовался им – настолько величественен и красив был аббат в этот миг, такая властность была сейчас в его облике, такая целеустремленность проглядывала в каждом его движении. Он положил руку гонцу на плечо, шепча что-то себе под нос.

Появились монахи с факелами, и в зале, освещенном до этого всего лишь свечами, стало почти светло.

– Встань, слуга Тьмы, и да пребудет с тобой благость Его, данная тебе мной, – произнес Карвен, прикоснувшись ко лбу гонца ладонью.

От прикосновения гонец вздрогнул. Потом он встал, гордо выпрямился, и отважился обвести нас прищуренными глазами.

И тут он побледнел, его рот приоткрылся. Он хотел что-то сказать, но лишь закусил губу.

Доводилось ли мне встречаться с этим человеком ранее? Я не мог этого вспомнить. Сколько людей пришлось мне увидеть, а сколько видело меня – ни одна память не удержит этого. Но я готов был поклясться, что бледность и странный вид гонца объяснялись одним: он узнал меня…

Немой горбун зябко ежился в углу, бросая быстрые взгляды по сторонам, и, когда он смотрел на Карвена, в глазах его были преданность и любовь.

Потрескивали поленья в очаге. Хоть на улице и не холодно, но аббату нравились жарко натопленные помещения. Может, он хотел согреть свою холодную, я бы не удивился, если не красную, а какую-нибудь синюю кровь. Перед ним на столе стоял кубок теплого вина. Вряд ли Карвен большой любитель выпивки. Ведь любовь, даже к крепкому напитку, подразумевает какие-то чувства и, конечно, не ледяную, а горячую кровь и веселый нрав Что же касается меня, я всегда был за то, чтобы побаловаться крепким зельем.

– Близится ночь Черной Луны. Готов ли ты к ней, брат Хаункас? – произнес едва слышно аббат.

– А почему нет, Карвен?

– Как и тогда, пред лицом Торка, мне хочется знать лишь одно.

– Что же?

– Кто ты есть на самом деле? – он уперся своими холодными, немигающими глазами мне в глаза.

У меня все оборвалось внутри. Худшее, что я ожидал, кажется, пришло. Гонец? Неужели он? Конечно, он все-таки вспомнил меня. Россия, Франция, Египет? Или Индия – где же нам довелось встретиться с ним? Не помню. А раз так, значит, не знаю, откуда мне ждать удара, как предотвратить его. Если Мудрые узнают, что я не тот, за кого себя выдаю, то… Может, в вине яд? Жезл? Но они же дали понять, что готовы заплатить смертью за смерть. Они не выпустят меня живым. Яд… У вина какой-то странный привкус, и как я сразу не заметил этого. И как я не насторожился – с чего это Карвену поить меня вином? Не из радушия же. Вот и голова начинает кружиться. Нет, пока не начинает, но все равно как-то не по себе…

«Стой! – оборвал я себя. – Ты все придумываешь сам, пытаешься убедить себя в реальности своего страха. Если и был яд, то что же – это всего лишь легкая смерть. Это просто подарок, милосердного аббата Карвена, ибо легкая смерть – редкость в этих стенах…»

– Твои тревоги вряд ли уместны, – усмехнулся я, не отводя взор. – В конце концов, это может наскучить. Постоянное недоверие так же утомительно и неинтересно, а, скорее, просто глупо, как и излишняя доверчивость.

– Доверчивость? Ох, Магистр, смысл этого слова незнаком мне. Лишь когда ты войдешь в Первые Врата, когда Камень примет или не приме! тебя, когда станет известно твое истинное имя, – мои сомнения окончательно рассеются. И это будет мигом моей великой радости или глубокого разочарования.

Уф, кажется, грозовая туча миновала! Может, гонец вовсе и не узнал меня. Мало ли какое выражение бывает на лице человека, стоящего перед Мудрыми. У меня видно расшатаны нервы. А, кроме того, много ли можно прочесть по лицу аббата и будут ли эти выводы верны? Карвен позвал меня просто для того, чтобы своими подозрениями держать в неослабном напряжении и ждать, пока я сорвусь или сделаю не правильный шаг.

– Час Люцифера, – произнес аббат. – Что ты знаешь о нем?

– Далеко не все. Но достаточно, чтобы оценить его величие.

– Это час, когда астральные силы и течения, невидимые связи, неощутимые пересечения судьбоносных нитей наиболее благоприятны для того, чтобы пришел долгожданный миг, и воцарилась Тьма. В наших силах приблизить его наступление. Возможность, как бы велика она ни была, всего лишь возможность, и то, что происходит в высшем мире, надлежит воплотить в ткань дел и явлений здесь, в мире материальном. При этом события, которые приведут к торжеству Люцифера, в глазах непосвященного могут показаться не слишком значительными – умер человек не слишком высокого звания и ранга, не вернулся из странствий корабль, началась небольшая, неважная и ненужная война. Но эти события, подобно камню в горах, запускают такую лавину причин и следствий, которая скажется не только на человеческом обществе, но и на самой природе. И если судьба улыбнется нам, Ось мира будет перевернута. И вся Земля, вся эта жалкая, несущаяся в бесконечной бездне планета будет у наших ног. Ибо он, Великий и Мудрый Властелин Тьмы, снизойдет до того, чтобы прийти в этот недостойный его мир и переустроить его по верным законам своим. Он придет в сиянии вечного пламени, озаренный мудростью, увенчанный сотканной из мертвого света короной несокрушимости. И не будет пред ним преград. Не останется ничего, что сможет помешать ему.

О, что же мне приходится выслушивать! Я знал это и раньше. Знал, что такое час Темного божества, который уже близок. И, главное, знал, что пока еще можно предотвратить его наступление, если удастся исполнить все, что задумано Адептом.