Алан Фостер - Проклятые: Военные трофеи

– Не-а. Доводилось мне видеть этих вейсов. Они зазнайки, выскочки и не-желаю-вас-знать снобы с задранным клювом. И какая бы она не была башковитая, я-то знаю, что в душе она ничуть не лучше. Может быть, она и кажется более дружелюбной, но это просто часть ее работы, могу поспорить. Не может же она шляться тут и обижать при этом людей, которых хочет изучать. Она просто профессиональный дипломат. И очень хорошо владеет всеми своими выразительными средствами, а в глубине души буквально смеется над нами, вонючками. И она-то тебя очаровала!

– Я же сказал, что меня очень поразила ее преданность делу. Я не сказал, что она меня очаровала. Наоми теперь была очень довольна собой.

– А она, наверное, рассказывает о тебе у тебя за спиной, отпускает всякие замечания о людях в целом, когда связывается с другими вейсами. Они же такие, ты знаешь. Любят посплетничать. Не то, чтобы другие из Узора чем-то отличались – все они не лучше, начиная с массудов и кончая лепарами.

– Ну, лепары-то слишком тупы, чтобы насмехаться, – возразил он.

– Ты знаешь, что я хотела сказать. Они все молча смотрят на нас сверху вниз. Да и ладно, главное, они нас уважают. Но вейсы при этом еще и так высокомерны, что так и хочется схватить такого за клюв и держать, пока он не посинеет.

– Вейсы на всех смотрят свысока, а не только на Человечество. – Неван высвободил руку для плавного жеста. – У них такая культура – форма превыше содержания.

Нижняя губа ее приоткрылась, глаза сощурились.

– Насчет формы и содержания, полковник… – Она прижала его к себе, и на какое-то время он с радостью забыл о проблемах, связанных с не в меру настырным историком.

– Зачем вы меня сюда привели? – Лалелеланг со своим как всегда включенным рекордером исправно фиксировала обстановку. Они стояли над обрывом на самой северной оконечности мыса, ограничивающего глубоко уходящую в сушу бухту, в которой была построена укрепленная база Узора. Единственное судно на воздушной подушке причаливало к посадочной платформе. Оно прижималось к скалам в поисках укрытия. В семидесяти метрах внизу зеленые волны чемадийского моря разбивались о гладкое лицо скалы из блеклого гранита. С гребней яростных валов срывались брызги, пробивающиеся через край, и мочили ее перья. Она знала, что ее спутника это, судя по всему, не волнует. Люди способны переносить весьма значительные перепады погоды. Двухместный слайдер был припаркован у них за спиной, готовый в любой момент доставить их обратно на базу. Полковник Неван Страат-иен придвинулся так близко, что она ощущала массивность его туши. От такой близости ей стало неспокойно, но она сдержала стон.

– Я подумал, что вам может оказаться полезно посмотреть на базу в целом. Как бы обрамить этим всю полученную вами информацию. Кроме того, здесь, наверху, очень красиво.

– Я согласна, но мои интересы лежат в сфере межличностных взаимоотношений. – Она махнула намокшим крылом. – Пейзаж – как в учебнике. Что же касается его эстетики, то я способна лишь абстрактно восхищаться той беспорядочной грубостью, которую вы, люди, похоже, находите столь привлекательной. Будучи представителем Вейса, я предпочитаю ландшафты, которые со вкусом приведены в порядок в соответствии с нормами цивилизации.

Они были совершенно одни. База работала далеко не первый день, и панорама с этой точки уже не таила в себе новизны. У горизонта, ему показалось, можно было различить несколько гигантских головоногих, которых в это время года можно было регулярно наблюдать в процессе сезонной миграции на юг. Они передвигались толчками, втягивая и выбрасывая тяжелые расщепленные хвосты, а короткие щупальца были опущены, как выдвижные кили старинных судов.

Прибой гремел, разбиваясь внизу о скалу.

Несмотря на то, что привели его в это место вполне прозаические причины, она подумала, что нынешнее его местоположение несет нездоровое сходство со сценами из старинных мелодраматических сказочек, на которых разгорелись драмы любви и мести. Он поймал себя на том, что пристально разглядывает вейса со спины: длинные, едва скрыты одеждой ноги, заканчивающиеся обутыми в сандалии трехпалыми лапами; все обвешанное украшениями, оперенное тело; длинную гибкую шею. Она тоже наблюдала за миграцией чудовищ, компактный рекордер был зажат в гибких кончиках правого крыла. Он не удивился бы, если бы выяснилось, что весит она меньше тридцати килограммов.

Вейсы разучились летать миллионы лет тому назад. И если ее столкнуть с обрыва, то атавистические перья, конечно, способны замедлить скорость падения до той степени, чтобы она не разбилась насмерть о скалистые выступы внизу. Она ведь полушутя рассказывала о некоторых способностях планировать. Но в шок она непременно впадет. И – подобно большинству представителей Узора – вейсы не умеют плавать. Первая же большая волна, ударившаяся о гранит, покончит со всем. Никому и в голову не придет, что она может выжить. Тело разнесет на куски и раскидает по морю. А на краю обрыва нет никаких предохранительных заграждений, никакой предупреждающей разметки. Скользкий уступ, резкий порыв ветра могут легко вмешаться в судьбу такого хрупкого существа. Само собой разумеется, он будет пытаться спасти ее, но у него ничего не выйдет. Недовольство последует, но расследование – никогда.

А если она будет сопротивляться, что даже и представить трудно, одно неуловимое движение руками – и шея ее сломается, как пластмассовая соломинка. А всепоглощающий океан уничтожит следы истинной причины смерти. Он оглянулся назад. Они по-прежнему были совершенно одни, как и в момент прибытия. Пальцы его напряглись. Несмотря на его физическую близость, она не отодвигалась от него. В конце концов, она ему полностью доверяет. А почему бы нет? Какая может быть разумная причина, по которой офицер людей захотел бы причинить вред историку вейсов? Причина таится у него в мозгу; практически, составляет его неотъемлемую часть. И даже заподозрить об этой его составной части ей нельзя позволить.

Он знал, что сестры по триумвирату будут горевать о ней. Но она сама ему говорила, что не спаривалась и потомства у нее нет. – Она – изгой общества Вейса. И известие о ее кончине вызовет больше профессиональных, чем личных соболезнований.

Он подошел к ней еще на шаг. Далеко внизу бились о голые скала неугомонные волны. Не было никакой нужды приближаться тайком, и когда голова ее на длинной шее повернулась в его сторону, он этого ожидал. Большие голубые глаза начали расширяться, перья задрожали – жест, наверняка сказавший бы очень о многом другим вейсам. Руки он по-прежнему крепко прижимал к бокам. Ему нужно знать наверняка.