Евгений Гаркушев - Бунт при Бетельгейзе

— Да ну! — удивился великан, подбежал и уткнулся в переборку. Спустя пару мгновений лицо его расплылось в широкой улыбке. — Точно, мышь прямо за этой стеной! Грызет пластик. Вот ведь упорный зверек!

— Какая еще мышь? — рассердился Эдвард. — Зачем ей грызть переборку?

— Большая! Толстая мышь. Вот с такими зубищами, — Дылда обнажил верхнюю губу, демонстрируя желтые крупные резцы. — А одной ей, наверное, скучно. Вот она и решила пробраться сюда.

— Если это мышь, то я желтый карлик.

— Ты — желтый карлик? — поразился Дылда. — Ну да, ростом ты, конечно, не вышел, но кожа у тебя белая. То есть светлая. Или у тебя в родне были китайцы?

— Сам ты китаец. Ой… — Цитрус отпрянул от стены. Материал переборки ощутимо прогнулся и даже треснул в нескольких местах.

— Ничего себе мышь! — воскликнул Эдвард.

— Большая мышь! — пробормотал Дылда. — Страшная. Ишь, силищи сколько!

На пол посыпались крошки пластика, а в переборке образовалась небольшая дырка. Цитрус с Дылдой испуганно отступили — а ну как мышь окажется бешеной и бросится на них? Или начнет плеваться ядовитой слюной? Если уж она грызет пластиковые стены, от этой заразы можно любой пакости ждать. В образовавшуюся в переборке дыру заглянул чей-то черный глаз. Пошарил взглядом по камере и исчез. Затем объявился рот и жадно зашептал:

— Помогите мне, они держат меня взаперти. Тяжело… Душно! Я так хочу на свободу! Буквально мечтаю!

— Это не мышь, — проявил поразительную догадливость Дылда.

— Эй, парень, — забеспокоился Эдик, — мы все о свободе мечтаем. Здесь ты ее точно не найдешь. Поверь мне. Даже если бы тебе удалось прогрызть внешнюю обшивку — вряд ли из этого вышло бы что-то путное. Мы на космической станции. Так что не тратил бы ты свои скудные силы.

— Не отказывайте мне в последнем, в помощи! — выкрикнул голос. — Я так в ней нуждаюсь! Я сейчас, я уже скоро…

Снова послышался такой звук, словно невидимая мышь собирается прогрызть стену.

— Чего это он? — поразился Дылда.

— Кто ж его знает. Рехнулся, наверное. Чувствую, подведет он нас под дисциплинарное взыскание, — возмутился Цитрус. — Испортит нам стену, а легавые скажут, будто мы собирались смыться. Еще и срок накинут — всем гамузом. Разбираться-то не будут, кто прав, кто виноват. Не в их это правилах — разбираться… Эй, ты! Кончай ерундой заниматься! Нечего портить нашу камеру.

— Во-во. Не надо портить нашу камеру! — поддакнул Дылда. — Отвали, мышь!

— Сейчас, я уже сейчас, я скоро, — шептал голос за стеной. Поскребывание то становилось громче, то затихало.

— Вот урод! — возмутился Эдик. — Слушай, придурок! Ты думаешь, на свободу лезешь? Да здесь сидят такие же коски, как ты. Это вообще космическая тюрьма! Ты соображаешь хоть что-нибудь?

Но узник, «лезущий на свободу», ничего не хотел слышать, продолжая разрушать прочный пластик неведомым орудием. Только приговаривал время от времени, что вот, дескать, сейчас, сейчас, он уже скоро, осталось совсем чуть-чуть. Слушая его бесконечные нашептывания, Эдик пришел к грустному выводу, что скоро им предстоит оказаться в одном помещении с буйнопомешанным. Тот между тем очень торопился. Через проделанное им отверстие в стене слышно было, как он сопит от усердия. Время от времени поскребывание стихало, в дыре появлялся черный глаз, который пристально смотрел на Эдварда. «Ты», — восклицал хозяин глаза, и работа возобновлялась.

Это громкое восклицание, да еще неподдельный интерес, который псих питал к его персоне, совсем не понравились Цитрусу. «Может, ткнуть ему в глаз указательным пальцем? — подумалось ему. — Впрочем, нет никакой гарантии, что это его остановит. Скорее напротив — распалит до невозможности, и он ввалится к нам еще быстрее. К тому же, если я ткну его в глаз, то настроен он будет ко мне сугубо отрицательно. Силы ему не занимать. Это видно. Энтузиазма — тоже. Ну как захочет стукнуть меня по голове? Нет, пожалуй, надо попытаться наладить с ним хорошие отношения, пока не поздно».

— Эй, — заговорил Эдвард, — ты парень, что надо, как я погляжу. Вон как ловко стенку ломаешь…

— Сейчас, я уже скоро, — медовым голоском возвестил сумасшедший и заскреб еще громче.

Вскоре дыра расширилась настолько, что в нее уже можно было пролезть. Весь засыпанный крошками пластика, с белым перекошенным лицом субъект из соседней камеры ввинтился в дыру, упал на пол, но сразу вскочил на ноги, тупо разглядывая Эдварда и Дылду. Был он невысоким, черноволосым и крайне несимпатичным. Маленькие злобные глазки выдавали в нем человека недоброго, вызывая желание оказаться как можно дальше от их обладателя.

Выражение лица узника из соседней камеры было пустоватое. К тому же он пробормотал под нос:

— Ну вот, я на свободе…

У Цитруса сложилось впечатление, что их гость совсем ничего не понимает — ни кто он, ни где находится. Но неожиданно лицо чернявого приобрело осмысленное выражение и он, вскричав: «Привет от Швеллера! Скоро ты с ним свидишься, паскуда!», ринулся к Эдику. В кулаке блеснула длинная заточка, которой он до этого ковырял пластик.

Цитрус вскрикнул от неожиданности — столь внезапное превращение психопата в наемного убийцу кого хочешь выведет из равновесия — и попытался уклониться он нацеленного ему в левую половину груди острия. Не вышло. Холодный металл полоснул по ребрам, прошелся по телу, разрезая одежду, царапая кожу. Коск собирался довершить начатое, но не успел. В его голову врезался массивный кулак Дылды. После чего тело убийцы взвилось в воздух и впечаталось в стену. Послышался хруст, и чернявый распластался на полу, глядя в пустоту быстро стеклянеющим взглядом.

Всё произошло столь стремительно, что Эдик не успел даже сообразить, что всё уже кончено. Так и застыл, выставив перед собой правую руку — защищался от удара.

— Помер, — констатировал Дылда, присел над трупом и вынул из пальцев убитого заточку. Взвесил ее на ладони. — Хорошая штучка. Ручная работа, да.

— Как ты его! Одним ударом! — восхитился Цитрус и засуетился — подбежал к металлической двери, прислушался — не идет ли охрана, заглянул в помещение, откуда появился наемный убийца — точно такая же камера, только поменьше — одноместная. Подсадить того типа случайно сюда не могли, слишком неправдоподобно выглядит такое предположение. Значит, кого-то из охранников купили дружки Швеллера. Может, даже нескольких.

Эдик вспомнил лицо одного из них — холеная физиономия с тонкими, подкрученными усиками. Надменное выражение, казалось, навсегда приросло к ней. Следуя по коридору навстречу сопровождаемому охраной арестанту, этот тип чему-то улыбнулся, а когда прошел мимо, засвистел веселый мотив, словно несчастливая судьба новоиспеченного коска его порядком забавляла. Этот и есть продажный коп, решил Эдик. И понял, что добраться до астероида, куда его определили по приговору суда, будет непросто. По опыту знал, что если коски кого-то вознамерились шлепнуть, то шлепнут непременно. А его, похоже, заказали дружки убитого Швеллера.