Евгений Гаркушев - Бунт при Бетельгейзе

— Конечно! Сейчас только четыре часа утра по местному времени. Все, кроме рабочих бригад, спят…

— То-то я смотрю, народу на улицах нет, — хмыкнул Эдик. — А темно, я так понимаю, здесь всегда… Ладно, мы зайдем к профессору Лэптопу попозже. В госпитале нас, надеюсь, примут и без денег.

— Конечно! — заверил таргариец. — У нас медицина совершенно бесплатная!

Змей взглянул на студента недоверчиво.

— Теперь, — Эдвард обернулся к своим спутникам, — мы должны идти. Нас ждет работа. Что ты ответишь, если кто-нибудь о нас спросит?

— О ком «о нас»?

— Молодец, так и отвечай.

Эдик ловко перепрыгнул через борт катера. За ним последовали Змей и Дылда.

— А как же деньги? — пискнул студент.

— Моя сексологическая консультация, парень, стоит двадцать пять рублей. Доктор Жбанюк меньше чем за десятку рот не откроет. А он, кстати, поставил тебе диагноз! А сколько натикало у тебя на счетчике? Четыре пятьдесят? Ты нам еще тридцать рублей должен остался. Но мы прощаем. Потому что мы щедрые люди.

«Спецагенты» развернулись и, шагая уверенно, делая отмашку правой рукой, словно привыкшие к строевому шагу служаки закона, направились к подъезду госпиталя. Катер-такси взлетел к самому куполу и унесся прочь за считаные секунды. Студент-таргариец спешил поскорее убраться от странной троицы, которая его едва не «рас-спис-сарила». Что именно означает это странное действие, он не знал, но звучало угрожающе.

— Надо было с-слегка его припугнуть! — сказал Змей, глядя в ту сторону, куда скрылся катер. — Придуш-шить! Пером поколоть. Чтобы понял, что не ш-шутим!

— Он и так перепуган донельзя, — ответил Цитрус, — иногда от страха люди совершают опрометчивые поступки. Лучше до этого не доводить. И потом, мне отчего-то стало жалко паренька. Мало того, что он трусливый малый, так у него еще полно сексуальных проблем. Я бы на его месте обратился к специалисту.

— Ш-што ты гонишь? — возмутился рептилия. — Какие еще с-секс-суальные проблемы? Ты лучше о нас-с подумай. Как нам теперь Кондратьева найти? И как мы предс-ставимс-ся?

— Будем придерживаться той же легенды, — сообщил Цитрус, — тебе якобы нужна врачебная помощь. А мы тебя сопровождаем.

— Не нравитс-ся мне эта легенда.

— Ну, придумай что-нибудь поумнее. Или, может, Дылда придумает. Дылда, у тебя есть какие-нибудь идеи?

— Идеи?! — удивился великан.

— Понятно, мог бы не спрашивать. Так что вот, видишь, другого выхода у нас нет.

— И ты думаешь, они с-сразу вызовут Кондратьева? — поинтересовался Змей.

— Почему нет? Скажем, что он наш давний знакомый. Даже не так. Скажем, что он твой близкий друг, и что ты доверяешь только ему.

— Да я его ненавиж-ш-шу! Убил бы его!

— Это твои личные проблемы. Нас они не касаются. И к нашей великолепной легенде не имеют никакого отношения. Значит, так, притворяйся больным. Уже пора.

Змей начал приволакивать ногу. Да так старательно, что по ступенькам ко входу в госпиталь ему подняться никак не удавалось. Дылда подхватил рептилию и на руках втащил наверх. Цитрус в это время забарабанил в стеклянные двери, которые должны были автоматически открываться при появлении людей, но по какой-то неведомой причине остались недвижимы.

— Откройте! Рептилии нужна помощь! Откройте! — заорал Эдик, пиная дверь ногой. — Мы обвиним вас в расовой дискриминации, если вы тотчас же не поможете нашему другу!

Спустя десять минут, когда Цитрус уже перестал надеяться на успех, в коридоре обозначилось какое-то движение. Пожилая бабулька, подслеповато щурясь, ковыляла к дверям. Она подошла вплотную ко входу в госпиталь, но не спешила открывать, а достала из шкафчика рядом с машиной для чистки обуви механическую швабру и, почувствовав себя во всеоружии, поинтересовалась через стекло:

— Что, охальники, опять презервативы закончились среди ночи? Или шприцы нужны, наркоманы проклятые?

— Наш товарищ болен. Рептилия, — стараясь оставаться вежливым, объяснил Эдик. Так и подмывало заорать, что было сил и пнуть дверь, чтобы бабка от ужаса выронила свою поганую швабру. Еще хотелось припасть к стеклу щекой, скосить глаза и скорчить такую рожу, чтобы эту старушенцию кондратий хватил.

— Сам ты рептилия зеленая! — возмутилась бабка. — До чего уроды распустились!

— Что? — опешил Эдик.

— То! Уроды и есть! И ходют среди ночи, и ходют. То им шприцы подавай, то лекарство какое. Идите отсюда…

— Нам к доктору надо, бабуля! — сквозь зубы выдавил Эдик. — Очень надо. Не видишь, что ли, кореш наш загибается? Доктор Кондратьев здесь работает?

При упоминании фамилии ставленника мусонов старушка прищурилась совсем недобро.

— Может, работает. А может, нет. Дрыхнет небось Кондрат ваш. Печенье к чаю мне недавно подарил. Так я два зуба об него сломала. Хорошо хоть стоматолог бесплатно лечит, на этой-то должности…

«И здесь Кондратьев успел настроить людей против себя! — подумал Эдик. — И как этот человек ухитряется занимать значимое положение в организации мусонов? Не иначе, пакостит исподтишка только тем, кто не может ему ответить, а тем, от кого зависит его карьера, раздает поклоны».

— Что встали? — крикнула бабуля. — Идите отсюда, сказала. А ну… Нет тут никого…

— А вы только представьте, бабуля, каково будет доктору Кондратьеву, когда его поднимут среди ночи? — проговорил Цитрус. — Ваша маленькая месть свершится, так сказать. Как вам такая идея?

— Хм, — задумалась бабка, глаза ее заблестели. — И то дело! Только сами вы кто будете?

— Мы — секретные агенты, — заговорил Дылда, собираясь произвести на старушку убийственное впечатление.

Эдик его поспешно перебил:

— Это дома мы агенты, а здесь — самые обыкновенные туристы!

— Ах, туристы… Ну, туристам сам мэр велел помогать. Надеется здесь второй Австралион открыть со временем. Чтоб денежки, значит, туристические, в наших карманах оседали. Только как мне понять — настоящие вы туристы или голодранцы какие?

Цитрус с заговорщицким видом полез в карман, извлек оттуда золотой слиток и продемонстрировал его вахтерше.

— Мы — люди состоятельные, бабуля!

Впечатленная блеском золота старушка открыла дверь, и «туристы» мгновенно просочились в коридор.

— А доктора у вас живут там же, где и работают? — осведомился Цитрус.

— Ну да… На втором этаже, тут рядом совсем. Два поворота, и дверь налево…

— Вы бы проводили нас, бабуля! — подмигнул Эдик, похрустывая единственной уцелевшей пятидесятирублевой купюрой в кармане.

Похоже, вахтерша не только услышала хруст, но и по звуку определила достоинство купюры, потому что рванула вверх по лестнице с нечеловеческой скоростью. Непривычные к большой силе тяжести посетители едва поспевали за ней.