Игорь Ревва - Испытательный срок

Вся обстановка вокруг успокаивает, навевает желание просто сидеть и наслаждаться созерцанием неба, облаков, сонно текущей воды в канале. Покой и тишина.

Прыжок огляделся.

Метрах в пяти от него возвышается десятиметровой высоты здание кубической формы, сложенное из грубого серого камня. В одной из сторон куба — небольшой квадратный проем. И из него выходит человек в длинном серебристом балахоне. Человек, увидев Прыжка, спотыкается на ровном месте, на лице его явственно проступают сначала удивление, потом растерянность и страх. Человек пятится и скрывается за углом здания.

Прыжок начинает озираться, разыскивая своих. Но Макса поблизости не видно. Никаких следов.

Рядом с Прыжков стоит Эллина. И лицо ее искажено болезненной гримасой.

— Гонят, — еле слышно произносит она, прижимая ладони к вискам.

— Чего? — хмурится Прыжок.

И тут же в ушах его раздается голос — холодный, властный, повелевающий. Произносящий одни и те же слова:

— Анатолий Мошков! Тебе не место здесь! Возвращайся!

— Кто это? — Прыжок хочет крикнуть, но неожиданно понимает, что громкий голос здесь не просто неуместен, а по-настоящему опасен. Здесь нельзя кричать, здесь нельзя торопиться, здесь нельзя быть...

— Тебе не место здесь!..

С губ Эллины срывается полный боли стон. Одежда на груди ее начинает дымиться, всплескивается крошечным фиолетовым язычком пламени. Эллина сгибается пополам, тело ее начинает сотрясать крупная дрожь. Громкий стон срывается с ее губ. Звук этот кажется каким-то глухим, ватным, ненастоящим. А может быть, это просто в ушах шумит...

— Анатолий Мошков! — продолжал громыхать в голове голос. — Тебе не место здесь! Возвращайся!..

Прыжок почувствовал, как череп начинает раскаливаться от этого властного и жесткого голоса. Он лажал уши ладонями, но это не помогло — голос продолжал звучать с прежней силой:

— ...не место здесь! Возвращайся!..

Воздух сделался нестерпимо холодным, обжигающим легкие. Глаза начали слезиться. Все вокруг словно бы подернулось туманом. И сквозь него Прыжок с трудом различал уже стоявшую на коленях Эллину, растерянно озиравшихся по сторонам Гнуся и Колобка, поникших Катю и Коновалова, которые, очевидно, тоже услышали этот властный и жестокий голос, выворачивающий наизнанку и душу, и разум.

— ...здесь! Возвращайся! Анатолий!..

Прыжок неожиданно понял, что ноги его подкосились и что он уже стоит на коленях, упершись руками в шершавую и неожиданно теплую поверхность камня мостовой. «Точно как Эллина...» — пронеслось в его гаснущем сознании. Впрочем, нет. Эллина уже не стояла на коленях, она лежала навзничь. Тело ее слабо подергивалось, правая рука свесилась в канал, и пальцы погрузились в прозрачную воду, быстро мутневшую там, где она коснулась человеческой кожи.

— Возвращайся! Анатолий Мошков! Тебе не место здесь! Возвращайся!..

— Нет!!!

Звонкий и не менее властный голос прорезал нарастающий в сознании гул. Голос этот был чистым, словно вода в ручье, словно серебряный звон сказочных колокольчиков. И от этого звука внезапно прояснилось в голове. Шум в ушах исчез, исчезла и давящая тяжесть. И воздух вновь сделался свежим, а не ледяным. Он уже не напоминал дыхание смерти.

Прыжок помотал головой и поводил по сторонам мутным взглядом. Что-то красное...

Прыжок захлопал глазами. Не может быть! Это?.. Да?!

Да!..

Это была она — красное платье из тончайшей, почти прозрачной материи спускается почти до щиколоток; ярко-зеленые волосы рассыпаны по обнаженным плечам; взгляд золотисто-желтых глаз властен и тверд...

— Они пришли сюда по моей воле! — звонко прокричала женщина.

Мошков едва не задохнулся от радости. Он не сомневался, что его ангел-хранитель последует за ним куда угодно, даже в Багнадоф, — чтобы защитить, спасти...

— Ты осмелилась привести сюда тварей Срединного Мира! — пророкотал голос. — Без моего позволения! Ты будешь наказана!..

В воздухе неожиданно возникло какое-то движение. Словно полосы слабого тумана появились над прозрачной водой. Тонкие лепестки невесомой белесой кисеи сложились, образовав слабо различимые черты лица. И двумя яркими красновато-синими огнями блеснули глаза; взгляд, полный лютой ненависти, уставился на женщину в красном.

— Мне не нужно твоего позволения! — прокричала женщина. — Уйди с дороги!

— Кто ты, что осмеливаешься говорить так? — пророкотал голос. — Я — лорд-демон Симмаархаал Нэг! Покровитель области Драф! И маяка Хааргад!

— Я — Мархаэоль Игнт! — Голос женщины в красном звучал сталью. — Дочь Ларэнтоола, властителя мира Саакбарад! Хозяйка провинции Харамишат! И не тебе повелевать мной!

— Здесь хозяин — я! — Казалось, голос дрогнул, произнося эти слова. — Пока ты находишься в области Драф!..

Женщина запрокинула голову и захохотала. Громкий и оскорбительный смех ее отразился от стен домов многократным эхом, всколыхнул рябью воду в канале.

— Симмаархаал Нэг! — прокричала она. — Лорд-демон! На языках Срединного Мира слово «лорд» означает «властелин»! А «демон» — «мудрый»! Где твоя мудрость, Симмаархаал Нэг?! Где твоя власть?!

— Мне нет дела до языков Срединного Мира, Мархаэоль Игнт! — взревел голос.

— А мне нет дела до тебя, Симмаархаал Нэг! — прокричала женщина, и голос ее задрожал от еле сдерживаемого бешенства. — Я могу уничтожить тебя в мгновение ока! И если область Драф пока еще существует, то лишь потому, что мне нужен маяк Хааргад! Не стой на моем пути, Симмаархаал Нэг!

— Ты слишком долго находилась в Срединном Мире, Мархаэоль Игнт! И сущность твоя претерпела изменения!

— Сущность моя прежняя, Симмаархаал Нэг! И в Багнадофе я могу поступать так, как мне заблагорассудится!

— Ты не принадлежишь этому миру, Мархаэоль Игнт!

— Зато этот мир может принадлежать мне! Или ты забыл законы, Симмаархаал Нэг?

— Законы устанавливаются не нами, — пророкотал голос. — Ты знаешь законы. И знаешь, что тебя ждет за нарушение их. Я не стану тебе препятствовать, Мархаэоль Игнт. Иди...

Черты лица расползлись полосами тумана, растаяли в прозрачном воздухе.

Эллина застонала, подтянула руки, оперлась на локти и попыталась сесть. Одежда на ее груди была прожжена и испачкана кровью, в прорехе виднелась почти черная рана. Катя с Юрой обалдело крутили головами, сидя на плитах набережной. На Катиной груди была точно такая же рана, как и у Эллины, — прожженная ткань, кровь. Гнусь и Колобок стояли рядом, растерянно глядя по сторонам.

— Живы? — прохрипела Эллина. То ли спрашивала, то ли удивлялась — не понять. Она прикоснулась к ране на груди и сморщилась от боли.

Женщина в красном равнодушно посмотрела на Эллину и ничего не ответила. Она повернулась и пошла к Прыжку. Босые ноги ее неслышно ступали по цветным плитам, и слабое шуршание невесомого платья было сейчас единственным звуком.