Дмитрий Резаев - Ферма

Улицы, мощенные черным вулканическим стеклом; крыши, крытые ведерной жестью; стены, сложенные из старинного красного кирпича, были буквально повсюду, располагаясь безо всякой системы. Улицы разбегались, словно тропинки в джунглях, дома стояли как им вздумается: фасадом к улице, торцом или тылом. Солнце играло на жестяных крышах в пинг-понг. Нечистоты, вываливаемые в канавы вдоль улиц, парили. Рынок продолжался и здесь. Чьи-то руки тянулись к путникам, ощупывали одежду, предлагали цену. Кто-то даже изъявил желание приобрести Ула, но Макс отогнал назойливого покупателя, изобразив львиный рык. Макс вообще чувствовал себя в столице охотников как рыба в воде. Глазея во все стороны, он восхищенно восклицал:

– Надо же, Уркан! Я – в Уркане. Здесь всем наплевать, клон ты или оборотень, человек или крыса. Свобода!

Он постоянно дергал товарищей, указывая то на золотых божков, стоящих почти у каждого крыльца, то на кусты, украшенные драгоценными камнями, призванными имитировать плоды.

– Да, здесь можно жить! – сделал он окончательный вывод.

Внезапно они очутились на Центральной площади. Казалось, дома расступились, почтительно замолкнув. В центре площади стояла трибуна для возвещения царских указов, возле которой, задрав хвост, испражнялась корова.

– Дворец Верховного Вождя Уркана, – ткнул пальцем в противоположную сторону площади Сигизмунд Трэш, – площадь пересекать нельзя – побьют камнями.

Обогнув Центральную площадь, они оказались перед входом во дворец – пятиэтажное каменное здание незатейливой квадратной формы. У дверей их встретили два охранника, экипированные не в пример стражникам у городских ворот. На них были бронежилеты и защитного цвета каски. С ног до головы их увешивали патронташи, гранаты, ножи и пистолеты. В руках – бластеры последней модели. В ушах – каплевидные передатчики. И это не считая устрашающей боевой раскраски, покрывавшей их непроницаемые лица. Над входом, хищно свесив вниз тупые морды, прилепились видеокамеры.

Сигизмунд Трэш схватился за ручку двери, не обращая на охранников никакого внимания. Охранники ответили ему тем же. Пропустили всех, кроме Ула, которого отшвырнули прочь, как мячик, прикатившийся с детской площадки.

В холле их встретил церемониймейстер, одетый в костюм от лучших портных из Ароппы. Через несколько минут они предстали перед всевидящими очами Верховного Вождя Уркана, Главы Царского рода, Почетного члена Обоих Крыльев, покровителя Ног и защитника Хвоста, Хранителя традиций Головы, а также мэра вольного города Салехом.

Владыка Нижнего и Верхнего Уркана восседал, как и положено, на троне. Одет он был в скромный френч и сандалии на босу ногу. На груди, на золотой цепочке, болтался клык какого-то чудовища, инкрустированный алмазами. Голова выбрита, за исключением темени, из которого торчали волосы, стянутые платиновой цепочкой в конский хвост. Широкоскулое лицо способно было вызвать только одно чувство – ужас. Густые, огромные брови почти закрывали глаза. Под ними распластался сплющенный нос. Щеки были покрыты длинными толстыми розовыми рубцами, из которых кое-где торчали черные волосики. Толстые губы кривило подобие улыбки. За губами виднелись желтые клыки, заостренные напильником.

– Что у него с лицом? – прошептал Макс.

– Бриться не любит, – пояснил Шур.

– На колени! – цикнул на них Сигизмунд Трэш. Но Вождь предупреждающе поднял руку:

– Враги моих врагов имеют право не преклонять колени в моем дворце. Здорово, Сигги!

Вождь стремительно вскочил с трона.

– Здорово, Этл! – не менее радостно вскричал Трэш, и через мгновение они оказались в объятиях друг друга. Ладони прыгали на плечах и боках – две белых и две темно-желтых.

– Это – твои друзья? – спросил Этл, кивнув на мявшихся у порога спутников Трэша.

– Слушай, Этл, твои стражники не пускали нас в город. Я тебя чем-то обидел?

– Не пускали в город? Салехом – вольный город, и любой человек или зверь имеет право войти в него беспрепятственно, если не вооружен.

– Но у ворот стояли два стражника, которые нас не пускали.

Этл захохотал, отчего рубцы на его лице побагровели.

– Это были обыкновенные мошенники, сдирающие мзду с иностранцев. У нас здесь много торговцев. Мы, урканцы, любим торговать!

– Торговать или мошенничать?

– А разве это не одно и то же? Покупаешь по одной цене, а продаешь по другой. Уже нечестно. Ну что ж, Сигги, приглашаю тебя и твоих друзей отобедать с дороги. Мы, урканцы, любим обедать! – И вождь снова засмеялся. Толстые зеленые складки на животе заколыхались в такт этому жирному опасному смеху.

Гостей провели в широкую, размером с футбольное поле, залу, через которую тянулся длинный деревянный стол. Его дальний конец был уставлен яствами и питьем.

Хозяин и гости расселись на резных стульях с высокими прямыми спинками. Пища была в основном мясной, в качестве гарнира выступали печеные фрукты. Рыба, по урканскому обычаю, подавалась сырой. Венцом стола был запеченный в натуральную величину урсун, правда, без плавника. «Самка» – пояснил Шур.

Закатив маслянистые глаза, Верховный Вождь поднял над головой сжатые кулаки и произнес:

– Возблагодарим Проматерь Ассуну, пославшую нас сюда, и Духов-хранителей, принявших нас здесь. Да пребудут во веки веков Младшие помощники: Тангор и Уркан. Да!

Произнеся молитву, он потянулся к урсуну, оторвал глаз и с хрустом впился в него треугольниками сточенных клыков. Отдать должное блюду из урсуна отважился только Макс. В том, как он его поедал, была какая-то извращенная мстительность: ты меня не съел, тогда я тебя съем. Остальные больше налегали на традиционных куропаток, кроликов и омаров, которых в Уркане готовили с особым искусством.

– И все-таки, что у него с лицом? – спросил Шура Самарин. – На ранения непохоже, уж слишком симметрично расположены рубцы. Это какой-то обряд инициации?

– Нет, это писк моды последние лет пятьсот. Знатным урканцам еще в детстве иссекают щеки ножом, чтобы не росла борода. Я же говорил: бриться не любит.

Харпер, впервые за много дней поевший нормальной пищи, заснул прямо за столом, задумчиво склонив голову на грудь. Молчаливый слуга заботливо обмахивал его опахалом.

Разговоры за столом почти не велись: сначала еда, потом – дела. Наконец, обед подошел к концу. Стол быстро убрали, а перед гостями поставили по литровой кружке бананового пива с перцем и по тарелочке жареных соленых хвостиков лапукосов (единственная часть тела лапукоса, которую можно есть; его добывают в основном из-за шкурки – прим. Эварда Шура). Кроме того, специально для Сигизмунда Трэша принесли коробку отличных сигар из местного табака, который, как известно, считался лучшим на планете.