Виталий Сертаков - Город мясников

Вначале дети собрались вокруг Никоса. Девчонки принесли молока, налили в миску. Кто-то предлагал найти ветеринара и удалить пулю, кто-то предлагал сдать щенка в проезжий зверинец.

– А почему он тебя не кусает? – взволнованно спрашивали малыши. – Разве волк будет есть из рук? А как ты его нашел?

– Волкарь-страшила, Волкарь-страшила! – захохотали вчерашние приятели.

Никос не знал, что им отвечать. Рано утром он открыл глаза и услышал, как далеко в лесу скулит волчонок.

– Потому что он ненормальный! – обидно засмеялись старшеклассники. – Вы разве не знали, что вся их семейка – ненормальные? Аномалы проклятые…

– Ты что, совсем рехнулся? – набросились на Никоса парни в синих тюрбанах. – Разве можно обнимать волка? Или ты хочешь превратиться в Волкаря-страшилу?

Вся их семья – ненормальные…

Аномалы, вот они кто. Проклятое племя.

Учитель видел, как старшие отняли волчонка и утопили в бочке. Учитель видел, как Никосу разбили нос, но ничего не сказал.

Потому что в школу уже проник кошмар.

Испокон веков в городке стояли две школы. Старики еще помнили, как мальчики в синих тюрбанах учились отдельно, как и предписывала им святая книга, но постепенно религиозные общины притерлись, как притираются со временем зубчатые колеса любого долгоиграющего механизма, и в дальнюю школу детей перестали отправлять.

На жирных пашнях Славии даже пограничные столбы могли бы плодоносить при регулярном поливе, но вместо плодов по земле снова покатились вскрытые штыками младенцы, а обезумевшие псы принялись лакать кровь из горячих ручьев. Тошнотворный дым стелился над сгоревшими деревнями, дома превращались в осажденные крепости, из подвалов доставалось похороненное прежде оружие. С экранов лилась грязь и взаимные проклятия, а преторианцы Сената всегда опаздывали на один день, когда их посылали остановить междоусобную бойню.

– Почему вы не хотите с нами играть? – кричал Никос в спины соседским мальчишкам.

– Потому что вы – грязные аномалы, и бог ваш – грязная свинья! – кривлялись вчерашние друзья.

– Вам лучше не ходить в школу, – сказал учитель сестрам Никоса. – И передайте отцу, что вам лучше уехать!

– Это потому что мы – аномалы? – спросил Никос старших сестер.

– Это потому, что мы верим во Всеблагого мученика, – ответили старшие. – Аномалов много и среди синих тюрбанов.

В восьмилетнем возрасте Никос наблюдал, как сытые офицеры в синей форме таскают за бороды их соседей-стариков. Офицеры мочились посреди улицы, поджигали заборы и ногами били старух. Потом в одночасье запретили торговлю, и умер от голода старенький сосед. А потом от отсутствия лекарств умер новорожденный ребенок у тети Стаси.

– Будет еще хуже, – сказал настоятель храма Михаил и призвал всех уезжать. В городе появились дома с заколоченными окнами. На столбах висели объявления о распродажах. На окраинах жгли костры из старой мебели. Докатывались смутные слухи о поножовщине в соседней крайщине. Отец вслух читал газеты, мать охала. В газетах говорилось, что банды изуверов в красных повязках жгут мосты и вешают детей.

– Но это же неправда! – заплакала мама. – Мы никого не убиваем. Зачем они это делают?

– Куда мы поедем? – закричала однажды мама, и Никосу стало страшно. Он думал, что испугался маминых слез, ведь она заплакала впервые. Спустя много лет он вспомнил этот первый свой страх, свой первый настоящий страх, и понял, откуда он взялся.

Он испугался будущего. Ведь ненормальные аномалы тем и сильны, что умеют иногда угадывать дурное будущее.

– Зачем нам признаваться, что мы видим дурное? – спрашивал Никос у отца.

– Потому что каждый несет свою ношу, – неохотно отвечал отец. – Знания даны для того, чтобы ими делиться.

– А сестра говорит, зачем мама лечит их овец, если они плюют нам в окна?

– Потому что мама не может не лечить. А плюются те, кто завидует.

– Соседская Зулия говорит, что во мне живет сатана!

– Потому что ты снова остановил в их доме все часы…

– А Зако и Омар не играют больше со мной в космонавтов!

– Смотри, сынок, запустили очередную ракету, – отец указал в пламенеющую закатную даль, где распускался пышный белый цветок. – Они строят большой космодром на орбите, чтобы оттуда могли стартовать грузовые тетреры и пентеры. Экипажи этих тяжелых кораблей будут набирать из таких же мальчишек, что плюются и кидают в нас навозом. Это их удел, таких, как Зако и Омар, – годами вкалывать в машинных отделениях, стареть и лысеть во время долгих перелетов. Они всегда будут завидовать аномалам, тебе надо привыкнуть… Я не слишком разбираюсь в технике, сынок. Но одно мне известно точно – только аномалы умеют прыгать с планеты на планету без ракет и без запасов еды. Кажется, это называют преобразованием Лимбаха…

Отец планировал отправить младших братьев через горы к тетке, но тут крайщина окончательно перешла в руки тех, кто носил синюю форму, и границы захлопнулись. Потом телевидение с умилением смаковало репортаж о доставке продуктов. Никос видел эти машины и эти продукты, но не посмел туда ходить. С гор стреляли снайперы. Затем в столице края приземлились голубые монеры Сената, и было объявлено, что наступил период вечного благоденствия. Потому что гвардейцы из голубых монер берут на себя высокую миссию по предотвращению братоубийственной войны…

– Папа, мне снится мой волчонок. Как будто он живой…

– Не жалей его, без задних лап он все равно бы умер. А ты, если будешь ходить на могилу к волку…

– Тогда я стану Волкарем-страшилой?

– Это было бы неплохо. Приносил бы матери зайцев, а может, и козленка дикого, хе-хе…

Ночами дети жались друг к дружке, пытаясь согреться. Порубки были запрещены, а дров не хватало. Торговать овощами тоже стало небезопасно. На рынке проводились облавы, у торговцев в красных повязках могли запросто отнять и деньги, и товар. Кроме того, никто не желал выращивать овощи на продажу. Школу заколотили, в храме разбили окна, на улицах стало пусто. Соседи не здоровались по утрам. Кто-то ночью зарезал последних куриц. В центре площади стоял танк.

Потом везде расклеили листовки.

– Теперь нам конец, – сказала в соседней комнате мама. – Они требуют, чтобы все последователи Всеблагого мученика покинули страну…

Счастливая крайщина затаилась.

– Форсировать реку! – командует Медь. – Построение – веером. Первая декурия, направление – комбинат…

– Я – декурион Селен. Исполняю.

Легко сказать – комбинат. Если городские улицы нас подпустят…

Вдалеке я вижу грузовое шоссе. Оно похоже на наклонную трубу в оплетке из серебристой фольги. Грузовое шоссе с несущим магниторельсом проложено из самой сердцевины чудовищного подвижного нароста, который кто-то по ошибке назвал городом. Дорога вытянулась от ворот обогатительного комбината до погрузочных терминалов, отстоящих от столицы на четырнадцать миль. Возле города космопорт размещать не стали, слишком близко подземные выработки.