Руслан Мельников - Полигон

Никаких подробностей о сегодняшней облаве не было. Нападение на логово оргов и уничтожение костяка районной группировки Волков – вот и все, что цензура пропустила в эфир. Как явствовало из телекомментария, в ходе беспрецедентной совместной операции милвзвода и боевых подразделений федерального посольства, преступный клан был разгромлен, рассеян и полностью деморализован. О потерях среди гражданских не сообщалось.

– Мы продолжим выпуск после утреннего приветствия мэра, – жизнерадостно улыбнулся паренек на экране.

«Бог ты мой! – подумал Денис. – Город ведь до сих пор не знает ни о военном положении, ни о смене власти!»

– А ведь этот пижон из телецентра прав, – негромко произнес Николай. Думал он о чем-то своем. – После сегодняшнего… В общем, клана Волков больше не существует. Все мои ударные отряды были сосредоточены здесь, в этом секторе.

– Так что, район очищен от оргов? – встрепенулась Юлька. Она не решила еще, радоваться сему обстоятельству или огорчаться. Просто новость была… Сногсшибательной она была, эта новость.

– Да. Ненадолго. Кожин всего лишь освободил место для новых бригад – из соседних группировок. Свято место пусто не бывает. Его займут. Скоро. Если Ростовск не уничтожат раньше.

Приветствие виртуального мэра-коменданта – профессионально смонтированное и грамотно поданное, оказалось кратким: собственно приветствие, шаблонное поздравление с очередной победой и банальное пожелание-напутствие на день грядущий. А большего, в общем-то, и не требовалось.

После такого официоза редко показывают что-то стоящее. Юла уже тянулась к манипулятору – отключить комп – как вдруг…

Крупный план! Лицо Славки! Измученное, никакое лицо…

Юлька, вскрикнув, отдернула руку.

А на экране – другой крупный план. Ночка! И тоже выглядит неважно. Да и как она должна была выглядеть, если…

– …Прямое включение с Эшафота, – отрапортовал голос за кадром, – Осужденные – бывший оператор службы наружного наблюдения и бывшая сотрудница службы секретарей-референтов аппарата мэрии – обвиняются в измене. Вина обоих доказана полностью.

Все! О составе преступления в эшафотных репортажах всегда говорилось мало. Гораздо больше эфирного времени уделялось приведению приговора в исполнение. Смертного приговора…

Выходит, ошибся Славка. Выходит, не так уж ценен «оператор номер один» Вячеслав Ткач для Федерального Полномочного посла и его «Мертвого рая». И секретарша с несерьезным ником «Ночка» тоже, значит, не шибко-то нужна Кожину. Раз обоих – на Эшафот.

Крупный план увеличился до неприличия. Славка, Ночка. Ночка, Славка… Камера наезжала, ползла по лицам смертников. Словно могильный червь – медленно, не торопясь, переваривала каждую пору кожи, каждую каплю пота, каждый прыщ и каждую волосинку.

Когда человека рассматривают вот так, будто под микроскопом – это не самое приятное зрелище. А желание вызвать неприязнь аудитории к двум преступникам у телевизионщиков было очень сильным.

– Ваши знакомые? – Николай смотрел на экран, на Дениса, на Юльку.

Денис кивнул:

– Да. Славка. И Ночка. Ирина…

– А девчонка ничего, – заметил орг.

Денису захотелось его убить. Наверное, за этот невозмутимо-спокойный тон.

А телесюжет…

– На связи – наш специальный корреспондент…

…продолжался.

Продолжалась подготовка к казни в прямом эфире. Да, на этот раз – именно в прямом!

Невидимый, неведомый (времена, когда «специальных корреспондентов» принято было представлять и показывать, давно канули в лету) спецкор чуть замешкался, поперхнулся, закашлялся. Нервно забубнил мимо микрофона. Быстро исправился. Чья-то тень мелькнула на заднем плане, откуда-то донесся сдавленный шепот… Мат, что ли? Мелкие огрехи, которые при монтаже и компьютерной обработке непременно бы вырезали, действительно свидетельствовали о прямом включении.

Шок. Потрясение. Состояние ступора. Торопливый лепет специального корреспондента с эшафотной аккредитацией лился из динамиков и уплывал куда-то мимо Дениса. Слова… Вода… Ничего не значащие слова. Никчемная вода. Информационный поток огибал мозг, не задерживаясь, не цепляя. Пока…

А камера все выдавала в эфир частицы Эшафота. План за планом. Крупный, средний…

Знакомая по предыдущим репортажам небольшая округлая комнатка – черная, без окон. Но света много – он идет от ослепительно-ярких ламп вверху. Самих ламп, правда, не видно – не попали в кадр. А света – много.

В полу красной линией обозначены очертания люка – огромного, больше человеческого роста в диаметре. И в радиусе. Опрокидываемого в нужный момент под ногами смертника. Сверху свисает удавка из гибкого оголенного провода. Скользкого провода – такая петля затягивается мгновенно. Рядом – черный пластиковый мешок. Того, что на голову. Чтоб скрыть от приговоренного последний кусочек этого мира. И укрыть мир от укора выпученных мертвых глаз. Эстеты, блин, заплечных дел… Или просто таково требование цензуры – этого Денис не знал.

На люке уже стояли осужденные. В самом центре. Руки – связаны за спиной. Лица – белее снега. Интересно, каково это – оказаться на круглом пятачке Эшафота? За красной линией, откуда нет возврата? Нет, совсем-совсем неинтересно. Не дай бог там оказаться.

Славка всхлипнул. Или Ночка? Или оба?

Всхлипывала Юла.

– Не понимаю, – нахмурился Николай. – Тут же одна петля. И один мешок. Их что, по очереди повесят, на одном проводе?

«Действительно, странно», – отстраненно согласился Денис. Так не принято. Так не было раньше. Никогда. Однажды на Эшафоте казнили трех группировщиков. И всех троих вздернули одновременно, сразу. В открытый палачом провал рухнули три тела и гудящими струнами натянулись три оголенных провода.

Эшафот просторен, Эшафот построен с запасом. При желании здесь можно вешать по пять-шесть человек зараз. И по десять, если нужно. А если очень прижмет, на люк поместится добрая дюжина. Да хоть полтора десятка встанет!

Так почему же сейчас?

– Амнистия! – торжественно объявил прячущийся за кадром спецкор.

Че-го?! У Дениса отвисла челюсть. «Амнистия» царапнула и вывела его из оцепенения. Уж слишком неуместным в репортаже о смертной казни казалось это слово. Амнистия и Эшафот… Отстраненость ушла. Засбоившая, пробуксовывающая мысль вновь обретала скорость, вновь обращалась к реальности.

– Личная амнистия Федерального Полномочного Посла! – продолжал невидимый спецкор. Кажется, он входил во вкус и уже не терялся в непривычной обстановке прямого включения. – Но только одна. На двоих.

Теоретически правом единоличного помилования в Ростовске обладали два человека: мэр-комендант и федеральный посол. Но одно дело – обладать и совсем другое – пользоваться. Ни Кожин, ни Черенков не пользовались. Ни разу. Как же! Даровать жизнь смертникам. Нарушителям. Преступникам. Что за варварская дикость?! Что за дикое варварство?! Интересно, откуда же сейчас у Кожина вдруг попер гуманизм? Из каких таких дыр?