Руслан Мельников - Полигон

– Это ужасно! – с трудом выдавила Юлька. – И ничего нельзя сделать?!

Пауза. Долгая, мучительная пауза. Ничего, конечно.

– Нас тоже… это? – снова подала голос Юла.

– Чем мы лучше других? – невесело усмехнулся Славка. – А уж после сегодняшней вашей выходки я бы на месте Кожина нас «это» – в первую очередь.

– И что теперь? – Юлька повернулась к Денису. – Что теперь, День, а?

Нашла кого спрашивать!

– Не знаю, – честно ответил он.

И пусть на него обрушится треснувший потолок, если это не так.

– Ночью выходить нельзя – прикончат орги, – вслух рассуждала Юла. – Днем – тоже опасно. Не дай бог, попадемся на глаза федералам. Или милкам. Они теперь, наверное, заодно. Как долго мы продержимся здесь без еды и воды? Неделю? Две? Месяц?

– Я так далеко не заглядываю, – усмехнулся Славка. – Меня сейчас больше беспокоит другой вопрос: доживем ли мы до утра?

Денис невесело усмехнулся. Хороший вопрос…

…Они дожили. Они проснулись на голом пыльном полу – там же, где и уснули, точнее, увязли один за другим в бездне топкого небытия, засасывающего измотанное тело и разум.

Весь день в развалинах копошились милки из спасотряда под руководством офицеров в федеральной форме. А под окнами – шастали патрули. Уйма милков, уйма федералов, уйма техники – небывалое столпотворение для этого забытого Богом и Периметром квартала. Полуразрушенный дом превратился в муравейник, и до вечера двуногие муравьи перебирали завалы по кирпичику.

Денис осторожно выглянул из окна. Заметил двух раненых. Оба чудом выжили после ночного обстрела. Обоих извлекли из-под обломков. Обоих увез крытый автоконтейнер. Не то медицинский, не то службы дознания и разбирательства. Без опознавательных знаков контейнер.

Однако видно было, что тела погибших тоже интересуют милков. Не меньше. А может, и больше. То, что осталось от тел…

Неопознанные (опознать на месте такое просто нереально!) останки жильцов с верхних этажей милвзводовские спасатели собирали по кусочкам – в целлофановые мешки и мешочки, аккуратно складировали в служебные катафалки. И увозили. Все – вплоть до оторванных пальцев, носов, ушей. Для ДНК-опознания сгодится любой фрагмент биологического материала. Видимо, Кожину не терпелось поскорее убедиться в том, что ночная атака достигла цели.

Пару раз тяжелые сапоги прогрохотали по разбитой лестничной площадке, разок – по треснувшему потолку. Кто-то стукнул прикладом в дверь.

– Есть кто живой? – вопросил зычный голос.

Денис, Юла и Славка молчали. Как неживые.

Стук в соседнюю дверь.

– Есть кто живой?

Снова стук – этажом ниже.

– Есть кто… Стук.

– …живой?

К счастью, в уцелевшие квартиры милки пока не шибко-то и ломились – хватало работы на завалах. Да и дураку ясно, что живые давно разбежались. С утречка. А мертвые если и остались – то все равно ведь никуда не денутся.

И все-таки операторы вели себя не громче пришибленного таракана. Даже повязку на ноге Дениса Юла меняла по-медицински споро, но в полной тишине. Денис же до крови закусил губу – не застонать бы.

Компьютер они рискнули включить лишь когда возня вокруг дома прекратилась и приближающийся Комендантский час распугал все патрули в округе. Включили удачно – шел первый вечерний информационный выпуск.

– …И снова возвращаемся к главной новости дня…

Прилизанный ведущий жизнерадостно улыбался, заученный текст каучуковым мячиком отскакивал от белоснежных зубов. Денис отметил про себя, что гладко выбритое лицо телепай-мальчика ему незнакомо. У телевизионщиков, похоже, шла ротация кадров. Старая гвардия из службы новостей, набранная еще при мэре Черенкове, не устраивала новое руководство Ростовска. Или не внушала доверия. Люди менялись…

Ну и хрен с ними. Молодые, не примелькавшиеся еще лица и новая манера ведения программы выгодно отличали этот информационный выпуск от прежних, приевшихся, курируемых какими-нибудь периметровскими редакторами-старперами. Да, этот живчик-диктор в безупречном костюме, похоже, делал неплохую местечковую карьеру. Что ж, хоть кому-то повезло после перевода города на военное положение. Только вот триумф парня продлится недолго – до времени «Ч», до взлета тактико-стратегических бомбардировщиков федеральной авиации, до первой бомбы, сброшенной на «полигон „Р-1”».

– Как мы уже сообщали…

Конечно, главная новость выпуска – вчерашний обстрел. Скрыть такое невозможно, значит, следовало побыстрее запустить собственную версию случившегося.

– …в результате успешно проведенной операции муниципальных ВВС прошлой ночью был уничтожен объект, принадлежавший особо опасной преступной группировке…

«Ври правдоподобно», – усмехнулся Денис.

– …Предположительно, погибли бывшие операторы службы наружного наблюдения, перешедшие на сторону городских бандформирований.

Денис, Славка и Юла поморщились. И вовсе не от «на сторону городских бандформирований». Куда больше смущало это «предположительно»: в их смерти сомневаются. Видимо, есть причины.

– …Речь идет о…

О! А вот это уже со-о-овсем ни к чему. На экране появились их фотографии. Всех троих. Вместе. По отдельности. Крупный план. Хронометраж… Достаточно, в общем, чтобы запомнить. Потом – краткое служебное видеодосье. А напоследок – для пущей убедительности и правдоподобия – кадры ночной хроники…

– Съемки службы наружного наблюдения, – тоном опытного конферансье провозгласил ведущий. – Нарушители Комендантского часа…

Словно хотел, блин, крикнуть: «Встречайте!» Да удержался. В последний момент.

Но какие, мать вашу, съемки?! Какая наружка?! Какие нарушители?!

Денис смотрел и шалел…

На экране снова были они. Он сам, Славка, Юла… С открытыми лицами. В компании группировщиков. С лицами закрытыми. И фоном – сгоревшая двадцатиэтажка. С пустыми окнами-глазницами, с зевом черного закопченного подъезда.

Та, что возле Девятой линии, двадцатиэтажка! И подъезд тот, из которого их выудили Волки!

И как ведь грамотно все снято! Или нет – скорее уж смонтировано на реальном материале, который всегда обеспечивает необходимый уровень документальной достоверности. Ни в жисть не догадаешься, что на самом деле это орги гонят пленников из подъезда на улицу. Впечатление такое, будто операторы просто вышли прогуляться в тесной компашке камуфлированных корефенов. На ночной, мля, променад. Сами вышли, сдуру или от наглой самоуверенности не надев маски.

А уж откуда взялись исходные кадры для монтажа, гадать не приходится. Наружка, о которой поет прилизанный диктор, разумеется, ни при чем. Вся уцелевшая наружка района – вон она, на экране. Так что кино снимал не «Летящий глаз». Снимала камера Катафалка-Призрака, о которой честно предупредил федеральный посол в первый день знакомства с операторами.