Николай Басов - Тотальное преследование

– Что делать-то?

– Ты вот что, парень, сходи-ка к тем, что у столика остались, там есть пара ножей. Выбери поострее, вырежи чип и отдай мне. Да, еще захвати то пойло, которое охранники квасили, продезинфицируем его, что ли…

Механик кивнул и быстренько, едва ли не бегом смотался под навес, вернулся с ножом. Потоптался перед Томом, потом затвердел лицом, зажал зубами заработанную сигару, которую так и не выпустил до сих пор, и решительно взялся за нож. Дым попал ему в глаза, он прищурился, сделал отчаянный жест, потом все-таки зацепил кожу, заныл тихонько от боли, не выпуская сигару из зубов, и сделал надрез. Кровь слабыми толчками выступила на тонкой коже, но Николас не упал, а по-прежнему подвывая, медленно вытянул чип.

Том взял его, протер, поболтал в стакане, пахнувшем ромом и чем-то анисовым одновременно, снова вытер и разрезал рукав изолирующего комбинезона выше локтя. Механик понятливо кивнул.

– Это была твоя защита, когда ты этих… – он захихикал. – Своим разрядником, да?.. Умно, ничего не скажешь, видно образованного человека.

Том поддел кожу и рассек мускулы. Было больно, но не так, как от удара электротоком. Он вложил чип в разрез на том месте, где когда-то носил собственный чип, получилось не очень. Мысленно приказывая чипу вживиться как следует и поработать еще хотя бы день-другой, Извеков обошел машину, порылся в бардачке и обнаружил рулончик лейкопластыря. «И это правильно, – подумал с усмешкой, – мало ли для чего такая полезная штука может понадобиться бандитам, связать кого-то или рот заклеить…»

Толстый негр начал подниматься, попытался что-то сказать, Том посмотрел на него, потом на обоих горилл: один перекатывался с боку на бок, но подняться даже не пробовал, второй куда-то уполз. Николас стоял и ждал. Определенно ждал, чтобы Том позволил ему отрезать кусок пластыря, чтобы заклеить рану. Извеков не стал жадничать, отрезал и молча протянул липкую ленточку. Механик кивнул и стал обрабатывать разрез. Кровь у Тома сочилась куда сильнее, чем у парня, а это мешало как следует наклеить пластырь. Тогда он не выдержал, сказал слишком громко от боли:

– Отвезешь меня в город, потом можешь вернуться за этими… Своими подельниками.

– Я не… – Дальше Том опять не понял, но резко дернул головой, и механик послушно полез с окровавленной рукой за руль.

Добрались за четверть часа. Пирс, где стоял бывший спасбот Извекова, был так расположен, что идти бы ему пришлось часа полтора, если не больше, а вот доехали быстро. Николас высадил. Тома у небольшой автостоянки, где имелась почти приличная на вид вывеска о том, что здесь можно было нанять другую машину. Том молча кивнул парню и вылез. Посмотрел, как бледный наркоша в грязном комбинезоне разворачивается через две сплошные линии, чтобы вернуться к тому месту, где остался негр со своими дураками-охранниками и паленым спасботом.

И лишь оставшись в одиночестве, Том вспомнил, что не стер отпечатки пальцев в этой лодочке. И ведь собирался, но вот забыл сделать, потому что оказался ленивым и туповатым, почти как этот механик-наркоман, Николас Клеве, имя которого он себе теперь присвоил вместе с чипом. Но все же он сумел не проиграть сделку толстому негру.

В общем, все было нормально, только следовало купить рубашку с длинными рукавами, чтобы скрыть свежую рану, а еще лучше – пиджак поприличней, и отправиться куда-нибудь подальше. Этим Извеков и занялся в гостинице при аэропорте, куда доехал, наняв на стоянке какого-то левака, как бывало в России, и попутно заказав себе билет на самолет.

Кажется, самолет летел в Белиз, но Тому было все равно. Белиз он выбрал по той причине, что в тамошнем аэропорту, по словам администратора, можно было пересесть на другой лайнер до ЮАР. Повезет ли ему на паспортном контроле, ответит ли при проверке чип, Извеков не знал, но решил попробовать.

И все у него, в общем-то, получилось. Чип выдал какую-то информацию на сканер при посадке, и Тома пропустили в самолет. Если бы глаза у всех этих контролеров были устроены получше, они бы увидели, что чип не вшит под кожу, как полагается, а просто вставлен в грубый разрез и прихвачен сверху лейкопластырем в несколько слоев, только чтобы кровь не проступала. Но чип сработал, то ли питаясь теплом мышц, то ли по другой причине. Он что-то выдал, и сканеры перед посадкой его считали. В общем, этого хватило.

Менее чем через двенадцать часов, когда Том устроился в кресле лайнера, летящего из Белиза в Южную Африку, он понял, что может наконец расслабиться и поспать. А спать Извекову хотелось ужасно. Вот только он об этом не догадывался прежде, держал себя в состоянии действия, чтобы чего-нибудь не напутать, не попасться в последний момент.

Но теперь поспать было возможно, даже необходимо. Чем Том и занялся, даже не дождавшись традиционного обеда, который стали разносить стюардессы. И смотреть на восход солнца над океаном на высоте двенадцати тысяч метров он не стал, хотя вид из иллюминатора рядом с его местом был, наверное, восхитительным.

Южная Африка оказалась совсем не такой, какой Том себе представлял, если вообще представлял. Оказалось, что это – потрясающе красивая земля, полная старины, на которую он смотрел, в буквальном смысле разинув рот, и новизны, иногда поражающей, но и чуть смешной, на его взгляд.

Кейптаун Извекову понравился. Славный город. Тут имелись даже шоссе с головоломными развязками, по которым бегали и старые, еще бензиновые, и новые, появившиеся после Завоевания, электрические автомобильчики. Еще в Кейпе стояли так называемые небоскребы, иногда высотой до тридцати этажей, что до настоящих небоскребов никак не дотягивало. Но их так называли потому, что остальной город раскинулся очень широко. И это было понятно, ведь пространства вокруг расстилались немереные, почти как в России. Вот только все же это была не Россия.

На первое время Извеков поселился в пансионате неподалеку от океана, попробовал читать газеты и смотреть все программы, которые принимал его телевизор, чтобы уяснить, куда попал и как ему себя вести. С поведением оказалось сложно. В окрестных лавочках, где Том покупал еду, или в кафешках с причудливыми названиями к нему сначала относились хорошо. Но он расширял во время долгих, порой утомительных прогулок свое знание города. И пару раз попадал в черные кварталы, где его из-за выгоревших на солнце волос и светлых славянских глаз отказывались обслуживать. Потому что тут была сегрегация наоборот: уже не белые угнетали черных, а черные белых. Якобы за прежние издевательства и эксплуатацию.

Извекова поразило, что почти все полицейские были неграми. И даже проблеска того, чтобы в полиции служили белые, не было. Зато офицеры в армии бывали и белыми, но к ним тоже относились… свысока, потому что почти все они оказались наемниками из разных стран. Еще в полиции служило немало индусов. Те были добрее к белым, иногда действительно проявляли учтивость, но при этом оглядываясь на своих черных начальников и командиров.