Андрей Жвалевский - Мастер силы

Емельян Павлович пристально посмотрел на врача. Он знал, что у людей этой профессии вырабатывается неповторимое чувство юмора, но на сей раз всё выглядело очень серьёзно.

– И не только я видел. Свидетелей хватало. Мы сделали стандартные анализы. Ни черта не поняли. Повторили серию. Потом по расширенной методике. Теперь делаем вообще всё, что у нас есть. И все анализы утверждают, что ты совершенно здоров. Так не бывает.

Леденцов уже и не рад был, что добился правды. Он только и мог, что хлопать глазами и молчать.

– Скажи честно, - продолжил главврач, - что тебе этот тип говорил? Он тебя пугал? Новость сообщил трагическую?

– Тип? А, это с которым мы тогда гуляли? Да нет, ничего такого ужасного. Интересное - да, но чтобы от этого с ног валиться… Он, видно, сам больше меня перепугался. С тех пор и не зашёл ни разу.

Главврач встал и прошёлся по палате.

– Это я распорядился. Думал, что все из-за него.

– Так он приходил?

– Да торчит тут почти всё время. И сейчас, наверное, дежурит. Буду уходить, скажу, чтобы пропустили.

Иван Иванович возник в палате через минуту после ухода главврача. Кажется, по коридору он бежал. Раскраснелся, хотя и не запыхался. Сиделка тётя Саша посмотрела на него с неодобрением.

– Добрый вечер! Я уже хотел с боем к вам прорываться! Есть важные новости.

– Посещение разрешено только до девятнадцати, - немедленно отреагировала тётя Саша.

Уж очень ей посетитель не понравился. Однако Иван Иванович проигнорировал даму.

– Прежде всего - ваша безопасность.

– Вы же видите, - Леденцов кивнул на сиделку, - тётя Саша остановит любую угрозу моей жизни и здоровью. Численностью до полка.

– А как насчёт сглаза, порчи, проклятий? - поинтересовался Портнов.

– Взрослые мужики, - проворчала сиделка, - а несёте чушь какую-то.

Отвернувшись к окну, тётя Саша перекрестилась.

– Так вы что, - спросил Емельян Павлович, - амулеты-обереги принесли?

– Ваша сиделка права, не нужно нести чёрт знает что. Не помогут вам никакие обереги. У вас есть всё необходимое, - Иван Иванович постучал себя по голове, - вот здесь.

– Я должен придумать себе прекрасное будущее?

– Придумайте хотя бы нормальное. Представьте себя здоровым и бодрым. В хорошем настроении. Заодно и о близких своих подумайте. Хорошо подумайте, понимаете?

– Без пяти семь, - тётя Саша встала и приготовилась к выдворению нахального посетителя.

Как-то сразу верилось - если понадобится, эта коренастая старушка применит к нарушителю распорядка недюжинную физическую силу.

– Завтра я приведу усилителя, и мы все закрепим, - Портнов потёр высокий лоб. - Сделаем все по науке. А пока давайте сами. Кто-то на вас сильно давит. Всего хорошего.

Тётя Саша проводила Ивана Ивановича до двери, и это походило не на почётный эскорт, а на конвой. Вернувшись, она тут же принялась измерять давление и температуру пациента. Леденцов не сопротивлялся. Это было бессмысленно. К тому же он старательно воображал, как прекрасно выспится сегодня, завтра проснётся с хорошим аппетитом, будет солнышко, в понедельник его ещё раз осмотрят и отпустят домой. И всё будет замечательно…

– Емельян, - прошептала сиделка, - если чего нужно передать в органы, ты только шепни.

– Какие органы? - встрепенулся Леденцов. - Главврач сказал, что все органы в норме.

– В норме, - подтвердила тётя Саша и оглянулась, - они разберутся, чего этот тип тебе угрожал.

– Какой тип? Иван Иванович?

– Он из рэкета? Ой, погодь-ка, - сиделка бросилась к умывальнику.

Емельян Павлович с изумлением наблюдал, как она открывает кран умывальника на полную мощность.

– Теперь не подслушают, - прошептала тётя Саша, вернувшись к изголовью кровати, - давай, рассказывай. Я же слышала, как он тебя пугал. "Подумай, - говорил, - хорошенько о семье!"

– Теть Саш, - зевнул Леденцов, - нет у меня никакой семьи. И не пугал он меня. Можно, я посплю?

– Как знаешь, - покачала головой бдительная женщина и пошла выключать воду.

Сон накатывался стремительно и мягко, чего нельзя добиться никакими снотворными. "Это я сам себя, - лениво сообразил Емельян Павлович, - придумал, что быстро усну, вот и усыпаю… усыпаю… Надо ещё запланировать себе какой-нибудь сон интересный". Но сновидение продумать уже не успел.

– Поняла, - сказала сама себе сиделка, - это колдун какой-нибудь приходил. Развелось сейчас всяких. Надо батюшку попросить, чтобы бокс освятил.

И перекрестилась троекратно.

Отставной лингвист Сергей Владиленович за эту неделю преобразился. Двойственность и расплывчивость его фигуры и лица перестали бросаться в глаза. Весь он как-то подобрался и заблестел глазами не хуже, чем очками. Леденцову бывший текстолог напомнил пса, которого впервые спустили с поводка, но он всё равно жмётся к ноге хозяина. Не хватало для полноты образа только бешено виляющего хвоста. Увидев Емельяна Павловича, он замер от почтительности и восторга. Потом бросился к Леденцову и осторожно поддержал его за локоток, хотя нужды в этом не было никакой. Всю дальнейшую беседу он хранил почтительное молчание.

– А где ваш цербер? - спросил Иван Иванович.

– Тётя Саша? Ночь отдежурила и сменилась.

– Мощная дама. На мой беглый взгляд, она должна оказаться компенсатором чудовищной силы. Жаль, нашего Александра не было, он бы прощупал.

– А вы разве сами не умеете?

– Только по внешнему виду, - развёл руки Портнов, - даром ясновидения не наделён. И никаким другим даром.

– А как же вы…

– Это отдельная история. Сейчас давайте разберёмся, как же вы. То есть как вам теперь быть. Вы делали все, как я говорил?

– Почти. Заснул очень быстро.

Леденцов обратил внимание, что Иван Иванович не сводит глаз со входа на больничный двор.

– Саню ждём? - спросил Леденцов.

– Его. Ладно, давайте пока своими силами.

Обновлённый лингвист вцепился в рукав леденцовского халата, демонстрируя, что никуда он не уйдёт, и не надейтесь.

– Главное это здоровье, - сказал Портнов. - Не улыбайтесь, банальные истины всегда верны. Поэтому они и банальны.

– Что само по себе есть банальная истина.

– Разумно. Давайте начнём с самочувствия. Представьте, что вы веселы, бодры и полны жизненных сил. Зажмурьтесь, это должно помочь.

С закрытыми глазами действительно оказалось проще. Емельян Павлович после секундного раздумья вообразил висящий в воздухе фонарик, луч которого накачивает его бодростью. Начал с головы, высветил в ней каждый закоулочек, потом методично прошёлся придуманным лучом по шее, плечам, груди… Когда через пять минут он открыл глаза, то почувствовал непреодолимое желание подпрыгнуть. Или спеть. Или выкинуть какую-нибудь ещё штуку.

– Чудненько, - сказал Иван Иванович, - а вы никакого сопротивления не чувствовали?