Зеб Шилликот - Ошейник позора

Джаг проснулся от холода. На ночь их загнали в подземные помещения цирка – огромный погреб, по стенам которого струилась влага и откуда не видно было неба. Постелью рабам служили тощие охапки сена.

Чтобы согреться, большинство невольников сбилось в плотную кучу. Мерцающий свет потрескивающего факела выхватывал из темноты переплетение рук, ног, коротко стриженные головы расположившихся на ночлег бедолаг.

С самого начала Джаг предпочел держаться особняком, и теперь он почти сожалел об этом. В помещении было не более пяти градусов тепла, и он чувствовал, что промерз до костей.

Он присел, подобрал разбросанную по земляному полу солому и, скатав ее в шар, стал растирать себя с головы до ног, пока не почувствовал как по телу разливается приятное тепло. Джаг потянулся, поиграл мускулами и размял затекшие от долгого сидения ноги. Теперь он снова чувствовал себя в форме. Казалось, уже ничто не напоминало о вчерашнем сражении. Это был неравный бой – один против пяти. Бросив безумный вызов, он вступил в борьбу, не дрогнул и победил – к великому изумлению зрителей.

Окрыленный ненавистью, обретая силы при воспоминании о Патче, своем духовном наставнике, Джаг сумел одержать верх над Баскомом и четырьмя его приспешниками, отделавшись при этом лишь парой неглубоких ран на спине и животе да небольшими порезами на левой руке. Цирковому коновалу хватило нескольких секунд, чтобы обработать эти поверхностные раны.

А сейчас, холодным ранним утром, когда прошла эйфория победы, Джаг спрашивал себя, не лучше ли было бы, чтобы все кончилось здесь, на песчаном кругу арены, окрашенном кровью бесчисленных жертв.

От невеселых мыслей его отвлек металлический грохот.

Стоящий перед решеткой охранник колотил по металлическим прутьям алюминиевой миской, дно которой от долгого употребления было отполировано до зеркального блеска.

– А ну, собачье отродье, хватит дрыхнуть! Вставайте и стройтесь в шеренги!

Привыкшие к послушанию, рабы молча повиновались. Как только решетка с лязгом отворилась, они потянулись на поверхность, следуя лабиринтом грязных коридоров, бесконечными винтовыми лестницами, ступени которых давно прогнулись под ногами тысяч и тысяч несчастных, прошедших этим путем. Как ни странно, наверху было теплее. Светало. Темно-серые тучи низко нависли над городом, но никто не взялся бы предсказать погоду даже на несколько часов вперед. Собственно говоря, всем было глубоко плевать на любые прогнозы.

Здесь боялись только одного – падения древних, отслуживших свое звездных кораблей, начиненных взрывчаткой, ядерными отходами, всякой химической дрянью, которые ничтожные людишки вывели на орбиту сотни лет назад, чтобы избавиться от опасностей, которые несла с собой новая технология.

Раньше катастрофические "дожди" выпадали обычно в Сезон Осадков, но теперь же все переменилось, и иногда смерть валилась с небес во время сезона Пепла или Сезона Длинных Ночей.

Целые города и области таким образом были стерты с лица земли, а их население отравлено, сожжено, изуродовано. И никто не мог противиться этой каре небесной.

Пока рабов вели к длинным столам, где их ожидали миски с отвратительной бурдой из скисшего молока и размельченных зерен, Джаг вдруг почувствовал странный затхлый запах, который неприятно щекотал ему ноздри. Он был тяжелым и горьковатым одновременно, и как Джаг ни старался, он никак не мог понять его происхождение и природу.

После еды рабов пересортировали, и Джаг очутился в группе мужчин, на которых, как и на нем, красовались ошейники, украшенные изумрудами и серебряными пластинками с геральдическими гербами Галаксиуса – Супроктора, которому принадлежали невольники.

Наступила долгая пауза, так как окружавшие их охранники не знали, что делать дальше, и сами ждали команды относительно способа транспортировки новых подданных Галаксиуса. В рядах охранников царила неразбериха, они до хрипоты спорили между собой и, как обычно, все споры завершались руганью.

Рабы из разных групп незаметно переглядывались, не рискуя, однако, установить контакт друг с другом даже взглядом. Сейчас каждый был сам по себе. Братание начнется позже, когда роли в группах будут распределены и установлена иерархия. И конечно же, первыми сплотятся самые обездоленные.

Наконец, был получен приказ двигаться пешком. Группа, в которую попал Джаг, покидала цирк в числе последних. Они шли под присмотром четырех вооруженных мужчин, одетых в черные суконные мундиры и плоские фуражки с маленькими козырьками.

Совершенно случайно Джаг оказался в последнем ряду. Охранники шли парами ближе к середине колонны, и Джага вдруг охватило желание убежать. Это было возможным, казалось, достаточно выбрать лишь подходящий момент и рвануть в сторону. Одним прыжком он сумел бы добраться до развалившейся постройки, сбить со следа преследователей в лабиринте бесконечных узких улочек и затеряться в городе. Потом останется только избавиться от слишком заметного ошейника. Он всегда сумеет найти место в жизни – станет борцом или наемником, а когда придет в себя и осмотрится, то купит лошадь, раздобудет снаряжение и двинется на юг.

Мысленно он был уже в пути, и в этот момент опять почувствовал щекочущий ноздри незнакомый запах. Одновременно он заметил дым. Широкий сизый шлейф вился над полем, редел и растворялся в воздухе над зубцами высоких башен Тенессии.

Запах исходил от столба этого густого жирного дыма, который крупными клубами поднимался в небо и белел по мере приближения группы невольников. А в том, что она направлялась к источнику дыма, не оставалось ни малейших сомнений.

Заинтригованный, Джаг отложил на время разработку своих планов побега.

Внезапно налетевший ветер прибил к земле белесый дым, который тут же заполнил пространство между двумя ангарами, поглотив постройки и людей, вызывая у них приступ лающего кашля. Красноречиво поглаживая приклады ружей, охранники подавили волнение, охватившее рабов.

Новый порыв ветра как по волшебству рассеял дым и очистил улицу. Рабы вышли на широкую площадь, окруженную частоколом с открытыми проходами, через которые к странной змее из дерева и металла бесконечной чередой плыли ящики с продовольствием.

Сердце Джага заколотилось в бешеном ритме. Он тут же понял, почему у него пропало всякое желание бежать. Неосознанно, каким-то шестым чувством его мозг принял сигнал, смысл которого до него дошел только теперь.

Он всегда сходил с ума при виде старинных машин, за что, кстати, чуть не поплатился жизнью, и теперь тут же забыл обо всем на свете при виде этой странной гусеницы.