Бен Бова - Орион в эпоху гибели

Нох и остальные все еще хихикали. Лицо Крона было замазано таким толстым слоем глины, что остались видны лишь глаза да рот.

Солнце уже склонялось к западу. Я сомневался, что мы успеем при свете дня отыскать медведя, не говоря уж о том, чтобы убить его. Однако меня заинтересовало данное Кроном описание реки за излучиной.

Поэтому мы пошли прямиком через лес, покинув берег. Идти здесь было нелегко из-за густого подлеска. Нашу незащищенную кожу ранили колючки и обжигала крапива. Мы продирались сквозь кусты около получаса, прежде чем снова увидели реку – широко разлившуюся и превратившуюся в озеро.

А на полянке у воды сидел наш медведь, пристально вглядываясь в подернутую легкой рябью воду. Мы застыли, почти не дыша, под прикрытием густых кустов ежевики. С реки веял ветерок, унося наш запах прочь от чуткого нюха зверя, который не подозревал, что мы рядом.

Огромный медведь размерами и бурым цветом шерсти напоминал барибала. [1]Если б мы поставили Крона на плечи Ноха, стоявший на задних лапах медведь все равно оказался бы выше. Мне бросилось в глаза, что ледяное прикосновение реальности остудило пыл моих охотников. Сзади кто-то громко сглотнул.

Такой же точно медведь однажды, в другом тысячелетии, убил меня. Неожиданное воспоминание заставило меня поежиться.

Не замечая нас, медведь встал, осторожно зашел в воду и застыл, как статуя, устремив взгляд в глубину. Несколько секунд он хранил полнейшую неподвижность, потом вдруг одной лапой молниеносно ударил по воде, и в воздух взмыла большая серебристая рыбина. Солнечные блики заиграли на чешуе и разлетевшихся брызгах, потом рыбина шлепнулась на траву, забив хвостом и отчаянно разевая рот.

– Ты еще не раздумал завалить медведя? – прошептал я на ухо Ноху.

Тот прикусил нижнюю губу, со страхом глядя на зверя, но все-таки энергично затряс головой. Мы потратили слишком много времени, чтобы вернуться с пустыми руками, предъявив женщинам лишь укусы на измазанном глиной лице Крона.

Не нарушая молчания, я жестами заставил людей выстроиться полукругом и припасть к земле. Потом медленно, чтобы не привлечь внимания поглощенного рыбалкой медведя, снял лук с плеча и развязал пучок стрел. Дав остальным знак не шевелиться, я тихо, осторожно пополз вперед – хотя передвигаться подобным способом пристало скорее змее, чем опытному охотнику.

Я понимал, что такими стрелами не попадешь даже в огромного пещерного медведя, если не подобраться к нему вплотную. Я полз, не обращая внимания на впивавшиеся в тело шипы и колючки. В небе не прекращали свою веселую перекличку птицы, да сварливо стрекотала белка среди ветвей могучего дерева.

Один раз медведь вскинул голову и оглянулся. Я распластался на земле. Он невозмутимо вернулся к рыбалке. Второй молниеносный удар – и еще одна великолепная форель сверкнула в воздухе, приземлившись рядом с первой.

Я медленно встал на одно колено, прицелился и натянул тетиву до предела. Громадный медведь был так близко, что промахнуться я не мог. Тетива зазвенела. Стрела вонзилась между ребрами медведя, пронзив толстую шкуру.

Зверь рявкнул – легкая рана лишь рассердила его – и развернулся. Я вскочил на ноги и пустил еще одну стрелу. Медведь поднялся и встал на дыбы, став чуть ли не выше меня. Я целился ему в глотку, но стрела, будучи кривой, в полете отклонилась, попав зверю в плечо. Должно быть, она наткнулась на кость, потому что срикошетировала, как пуля от брони.

Вот теперь зверь разъярился по-настоящему. С громким ревом, от которого закладывало уши, он опустился на все четыре лапы и ринулся на меня. Я развернулся и побежал, надеясь, что у моих охотников достанет отваги не броситься врассыпную и атаковать медведя с двух сторон, когда он промчится между ними.

Они меня не подвели. Следом за мной зверь вломился в кусты, и восемь перепуганных, взвинченных мужчин с воплями вогнали свои копья в его бока. Медведь взревел и повернулся к новым врагам.

Дело обернулось для нас скверно – копья сломались, разлетевшись в щепки. Хлынула кровь. Рев зверя заглушал крики ярости, издаваемые людьми. Мы кололи бедное животное, пока оно не превратилось в окровавленную груду меха, содрогавшуюся на покрасневшей, скользкой земле. Я прекратил его мучения ударом кинжала – лишь тогда пещерный медведь наконец перестал биться и умолк.

Все мы просто повалились на землю и несколько секунд не двигались, дрожа от изнеможения и мало-помалу приходя в себя. Мы тоже были окровавлены с головы до ног, но, похоже, то была кровь нашей жертвы. Пострадал только один из нас – охотник по имени Пирк сломал предплечье. Невзирая на его вопли, я вправил кость, а затем наложил лубки из ствола молодого деревца и сделал из лиан перевязь для руки.

– Аня умеет делать лечебные припарки, – сообщил я Пирку. – Скоро твоя рука заживет.

Он кивнул. От боли лицо его было белее мела, а бескровные губы сжались в тоненькую ниточку.

Тем временем остальные уже занялись разделкой туши. Нох непременно хотел унести с собой его череп и шкуру, желая показать женщинам, что охота прошла успешно.

– Когда мы повесим этот ужасный череп над пещерами, ни одна тварь не осмелится угрожать нам, – провозгласил он.

Уже опускались сумерки, когда я вдруг ощутил, что поблизости кто-то есть. Разделка медведя продвигалась медленно. Мы с Кроном набрали сучьев и развели костер. Вот тогда-то я и понял, что во мраке вокруг собираются чужаки – и не звери, а люди.

Встав с земли, я чуточку отошел от костра, чтобы приглядеться к теням, мелькавшим среди листвы, бессознательно опустил руку и выхватил кинжал из ножен на бедре.

– Что там, Орион? – вскинулся наблюдавший за мной Крон.

Приложив палец к губам, я призвал его к молчанию. Семеро мужчин оставили работу и посмотрели на меня, потом с беспокойством устремили взгляды в сторону теней.

Тут листья раздвинулись; оттуда выступил человек и важно оглядел нас. Свет костра придавал его лицу красноватый оттенок и плясал огоньками в глазах. В руке одетого в шкуры пришельца было копье, которое он упер древком в землю. Ростом он был не выше Ноха и прочих, но сложен явно лучше, широк в плечах и куда более уверен в себе. И заметно старше их: его длинные волосы и борода почти совсем поседели. Окинув взглядом нашу импровизированную стоянку, он не упустил ни малейшей детали.

– Кто ты? – спросил я.

– А вы кто? – откликнулся он. – И зачем вы убили нашего медведя?

– Вашего?!

Воздев свободную руку, он описал в воздухе полукруг.

– Вся земля вокруг озера – наши угодья. Здесь охотились наши отцы и отцы наших отцов, как до них поступали их отцы.

Из тени на свет выступили еще десять-двенадцать мужчин, которые тоже были вооружены копьями. С ними пришли пять молчаливых псов. Прижав уши, они угрожающе взирали на нас желтыми волчьими глазами.