Руслан Мельников - Пески Палестины

— Если обманет, то умрет. И он знает об этом. И он хочет жить.

— Хочет, — эмир презрительно скривил губы. — Это видно по его трусливым глазам. А ты?

— Что я? Хочу ли я жить?

— Ты меня не обманешь, каид?

— Послушай, Бейбарс, ты уже подозревал меня в сговоре с немцами. Оправдались ли твои подозрения?

Эмир отдал негромкий приказ. Мамлюки расступились.

— Входи, Василий‑Вацлав. Только ты и твой пленник. Пусть немец укажет Мункызу, как следует обращаться с гробом Хранителей. Остальные подождут здесь.

— Э‑э‑э нет, Бейбарс, я не согласен! Если мы союзники, так давай останемся ими до конца. Недостойно каида ходить без свиты, так что мои люди войдут в эти ворота вместе со мной. Иначе не войдет никто.

В глазах кыпчака вспыхнули нехорошие огоньки. Но эмир сдержался. Еще раз окинул взглядом Бурцева и его спутников, глянул на свою — более многочисленную — стражу. Кивнул.

— Хорошо. Входите все. Но учти, Василий‑Вацлав, я и мои воины будем дышать вам в спину.

Бурцев вступил в ворота. В одной руке — шлем, в другой — пленник. Немец не упирался. Верная дружина не отставала. Сзади молча ехали мамлюки Бейбарса с эмиром во главе.

За каменной стеной располагалось нечто вроде крытого мини‑амфитеатра. Или просторного манежа. Глухие стены, плоская крыша. Под крышей — вентиляционные отверстия. Еще одни широкие ворота — нараспашку. Оттуда‑то и доносился стук.

Вошли…

Внутри полумрак. И утоптанная, утрамбованная ногами, колесами и гусеницами земля. И нагромождение здоровенных глыб. Мегалитический круг. Основание древней арийской постройки.

Повсюду — воины Бейбарса. В свете факелов (электричество тут включать сейчас было некому) видны раскуроченные, разбитые ящики. Там‑сям поблескивают россыпи патронов, снаряды, мины, гранаты. Видимо, мамлюки добрались до арсенала, который немцы так и не успели эвакуировать. Ну, и повскрывали малые «сундуки», прежде чем приступить к гробу Хранителей. Хорошо хоть обошлось без взрывов. Пока обошлось…

У самой платц‑башни, почти вплотную к камням, стоит диковинный тягач. Маленький уродец «Кеттенкрафтрад». Чудовищная помесь мотоцикла и гусеничного транспортера. Около трех метров — длина, метр — ширина, метр с кепкой — высота. Открытый, небронированный корпус. Впереди — место водителя, мотоциклетный руль, колесо и вилка мотоциклетного же типа. Сзади — кузовок для пары десантников. Такой же дурацкий и нелепый, как у грузового мотороллера. Только под кузовом вместо колес — две неширокие гусеницы с катками, расположенными в шахматном порядке. В общем, спереди — мотоцикл, дальше — хрен знает что. Во Вторую мировую эти мототягачи немцы использовали для разведки, прокладки телефонной связи и транспортировки небольших орудий. А сейчас…

Сейчас к «Кеттенкрафтраду» прицеплена легкая колесная платформа. А на платформе — точная копия венецианского атомного заряда из трюма «раумбота». «Кляйне атоммине» цайткоманды СС. То есть уже «гроссе магиш атоммине». Поставили‑то ее фашики не абы где — под самый бок древнеарийской башни перехода подкатили. И ядерный гроб на колесиках, судя по всему, находится в полной боевой готовности. На верхней поверхности «атоммине» зияет открытое гнездо соединительной трубки запала. И нет там ни печати, ни контрольной пробки. Чтобы привести ядерный заряд в действие, нужен только взрыватель из колчана Бурангула. Впрочем, взрыватель большой роли не играет: имелись все шансы обойтись и без него.

Корпус «атоммине» был уже изрядно покоцан. Под колесами прицепа валялся сломанный меч. А верхом на ядерной тележке восседал иерусалимский лекарь, алхимик, астролог и подпольщик Мункыз. С азартом истинного ученого‑естествоиспытателя старик дубасил по обшивке «гроба» каким‑то продолговатым предметом. В вытянутой железной болванке с хвостовым оперением Бурцев узнал снаряд к 80‑миллиметровому миномету.

Ну, Мункыз! Ну, муд‑д‑д… Мудрец, мать твою!

Задергался, замычал испуганно пленный медиум.

— Останови! — взмолился Рудольф. — Останови этого варвара! Он взорвет всех нас…

Запросто! Сначала рванет минометная мина, потом сдетонирует атомная. А очутиться в эпицентре ядерного взрыва в планы Бурцева никак не входило.

— Джеймс, Сема, присмотрите за немцем!

Прыжок, бросок…

Мункыз слетел с прицепа «Кеттенкрафтрада». Сидит на полу, хлопает глазами, смотрит недоумевающе на собственную руку. Пустую. Минометного снаряда в ней уже не было — снаряд держал Бурцев.

Секунду длилось молчание. Секунду Бурцев переводил дыхание. Не рвануло! Успел!

— Фу‑у‑ух! — взрывоопасную болванку он положил в кузов мототягача.

Эсэсовского медиума била дрожь. Дышал Рудольф Курц хрипло и часто. Отходняк! Бурцев чувствовал себя ненамного лучше.

— Василь, — его сильно дернули за рукав.

Дмитрий?! Смотрит тревожно. На мамлюков смотрит. И крепко‑крепко сжимает секиру.

А бойцы Бейбарса надвигались. Грозно, недружелюбно. В первых рядах — эмир на тевтонском коне. В факелах посверкивала сталь изогнутых клинков. Обнаженных клинков.

— Василий‑Вацлав! — рассвирепел кыпчак. — Как смел ты поднять руку на почтенного Мункыза?! Как смел воспрепятствовать моей воле?!

— Тебе здорово повезло, Бейбарс, что я поднял и воспрепятствовал, — ответил Бурцев. — И почтенному Мункызу повезло тоже. Всем нам повезло. Не нужно бы тебе открывать этот сундук, эмир. Даже пытаться не стоит.

— Так ты пришел сюда, чтобы встать на моем пути?!

— Дурак ты, Бейбарс! Чтобы уберечь тебя от беды, эмир.

— Я сам способен позаботиться о себе, каид! — гремел голос Бейбарса. — В сундуке‑гробе Хранителей сокрыты великие силы…

— Вот в гробу я и видел такие силы! — поморщился Бурцев. — Будет лучше, если они останутся там впредь.

— О нет, каид! Они там не останутся! Я овладею ими. А кто вздумает мне мешать — умрет.

— Если тебе не помешать, умрут все, — заметил Бурцев.

Бейбарс все же совладал с собой. Проявил великодушие, попытался пойти на мировую:

— Я не понимаю тебя, Василий‑Вацлав! В тебе говорит либо подлый предатель, либо неразумный глупец. В первое я не верю — я видел, как ты сражался с немецкими колдунами. На глупца ты тоже не похож. Поэтому в последний раз предлагаю: не противься! Отступи от гроба Хранителей. Эль Кудс свободен, но нам предстоят новые сражения. Смертоносный гром и боевые машины немцев лишат жизни тысячи правоверных мусульман и благородных рыцарей креста, если я не вскрою гроб с чудо‑оружием германских магов!

— Ты собираешься выпустить джинна, которого не сможешь подчинить, эмир.

— Я подчинил «железные яйца», и я справлюсь с железным гробом…

— Тьфу ты! Яйца он подчинил! Достижение, блин!