Вадим Еловенко - Мы – силы

– Командир – это имя… Это лицо… это вдохновитель… это высшая инстанция для разрешения споров между офицерами. Это координатор действий. В штабе много людей, а приказ должен отдать один. Этот один и есть командир. Это верхушка иерархии в отряде. На нем держится вся дисциплина. Можно много говорить, кто такой командир и для чего он нужен, но…

Он замолк. Пауза затянулась. В нетерпении Ринат спросил:

– Что, но?

– Но? Ах, но… Но самое, наверное, правильное это старое определение. Командир – отец. Строгий, требовательный, справедливый. А самое главное – добрый издалека…

– Но вы сами говорили, что не имеет права командир быть добрым. Что, когда командир превращается в своего парня, он перестает быть командиром.

– Это так. Каждый проводник воли командира должен быть строгим. И ты строг со своими офицерами. Но для солдата, для того, кому ты не отдаешь непосредственно приказа, для кого ты далек и на пути к тебе стоит такое количество взводных ротных и батальонных и так далее… Ты должен быть как добрый царь-батюшка. Отец, которого любят солдаты. А любят-то, наверное, знаешь за что? За то, что никогда не видят твоего лица, когда ты спокойно посылаешь на верную смерть роты и батальоны. Увидели бы хоть раз, и фиг его знает, какие бы чувства их обкрутили. Они видят только своих непосредственных командиров… Которые их и гонят на «высоты». Нет, они, конечно, знают, что это твой приказ, но не верят в твою бесчеловечность. Они думают, что ты заботишься о них и страдаешь о каждом потерянном воине.

– Как все это…

– Что?

Ринат вспомнил, как Улем посылал их на вербовку, и подумал про себя, что тот не желал их смерти. Что он, наоборот, всегда ждал их возвращения. Так что? Он плохой командир? Поделившись мыслями с собеседником, он увидел эту ненавистную ухмылку и услышал:

– Знаешь, почему тебя начали обучать?

– Ну?

– Наверное, не из-за того, что ты завалил ту операцию и положил столько народу…

– Догадываюсь, что не за это, – сказал в который раз ущемленный Ринат.

– За то, что ты так флегматично к этому отнесся. Мол, бывает, и гибнут…

– Только за это?

– Еще и за то, что тебя и этого Романа он и правда ценит и, кажется, любит. Есть за что. Но тебе я не скажу. Загордишься. И не хочет он вашей гибели. В случае поражения я всегда успею отступить со своим штабом для пополнения личного состава. А все остальные погибнут. Вот и Улем тоже хочет, чтобы ты всегда мог отступить…

Ринат, стоявший со скрещенными на груди руками, выглядел несколько озадаченным. Наконец он решился и спросил:

– Вы сами-то верите, что из меня получится командир?

В ответ он услышал язвительный смех.

– Ты уже командир. Ты уже водишь отряды. Я при тебе лишь как советник по тактике. Или комиссар. Как тебе приятнее меня видеть?

– Но я же даже не знаю цели нашего похода!

– А я? Я что знаю? – с усмешкой спросил командир. – Это еще одна фишка армии. Ты часто не будешь знать, зачем тебя ставят на участок фронта без врагов впереди. Ты часто будешь не понимать многих тупостей, на твой взгляд. Но там, наверху, все очень просто выглядит. Отдыхающая армия начинает умственно разлагаться. Вот и гоняют нас по пустякам, чтобы не думали и служба медом не казалась. Заодно и солдаты сплоченнее становятся, и командиры начинают лучше чувствовать свои подразделения. Понял, что я сказал заодно? Что это не главная задача. А главная – чтобы вы всегда готовы были выполнить приказ. Если ты выполняешь глупые и ненужный приказы, значит, в страшный момент ты непременно выполнишь и самый главный в своей жизни приказ. Только ради него ты тренируешься и выполняешь глупости.

– А если я откажусь делать глупости?

– По законам военного времени – расстрел. По законам мирного – трибунал и там, что он решит. А на твое место ставят другого. Чаще всего из твоих заместителей. Так что твои заместители всегда готовы спровоцировать тебя на невыполнение приказа. Они будут бузить и говорить, что те, там наверху, рехнулись и что эти в главном штабе тупицы и никогда пороха не нюхали, но… Это только для того, чтобы ты оступился. Тот, кто подбивает тебя на нарушения устава, суть враг. Страшный враг, с которым ты долго не сможешь сладить. Разве что не попросишь своего преданного взводного пустить тому пулю в спину. Но тебе пришлют другого, который будет знать, как погиб предыдущий. И будет коварнее и страшнее все делать для занятия твоего места. Так что лучше оставлять своих заместителей живыми до последнего. Тем более что от них частенько польза бывает.

– И вы так живете? – изумился Ринат.

– И ты так будешь! – засмеялся командир.

– То-то я думаю, что вы близко замов не подпускаете…

– Не всех. Я очень люблю командира своей артиллерии. И мы с ним на базе проводим все время семьями. Но не в походе. Здесь моя привязанность к нему может погубить и его, и меня. Вот так…

Ночью его разбудили. Они вместе с командиром вышли из палатки, и дежурный караула доложил, что их только что обстреляли. Погиб один солдат из охранения. Еще один ранен. После открытия огня охраной стрелки скрылись.

Только странно улыбнулся командир в ответ на эти слова.

– Что тут веселого? – спросил Ринат, когда начальник караула получил приказ вернуться к своим обязанностям.

– Спорим, что это те же, что обстреляли нас из деревни? Спорим на… ну хотя бы на наши стволы! И у тебя, и у меня их два! Давай!

Эта детскость в командире раздражала Рината. Он наконец кивнул и спросил:

– Но как мы узнаем?

– Завтра будем отрабатывать прочесывание. Это из тактики борьбы с партизанскими отрядами. Думаю, что уже к вечеру мы с ними поговорим. Если, конечно, наши их не грохнут.

– Можно дать приказ: брать живыми, – предложил Ринат.

Усмехнувшись, командир ответил едко:

– Это самый тупой приказ из всех, которые я знаю. Брать живыми должна только разведка. А она завтра будет отдыхать. И так они впереди колонны идут уже две недели.

Ринат, переварив сказанное, только кивнул.

– Но тогда, я думаю, вам уже сейчас можно мне отдать ваш пистолет! Убитые не скажут, откуда они…

Командир, усмехаясь, вытащил его из-за пояса и сказал:

– Бери. Но завтра, чувствую, ты мне его вернешь.

Ханин обратился к народу, зачитывая ранее набросанный им текст:

– Здравствуйте, жители города! – Он сделал паузу. – Я не в первый раз обращаюсь к вам. Раньше я говорил, что мы, комиссия, намереваемся сделать, и потом мы это делали. Мы выполнили практически все, что обещали. Но теперь настало время и нам обратиться к вам.

Ханин посмотрел на нервно курящего Дантеса и продолжил:

– Продовольствие в городе заканчивается. Поисковые отряды уже не в состоянии наполнить город пропитанием. Точнее, скоро будут не в состоянии. Наших запасов надолго не хватит. Я знаю, что это страшная информация. Я представляю вас, слушающих и спрашивающих: зачем было делать все, что сделано, если город вымрет от голода? Это справедливый вопрос. Зачем свет человеку, у которого сводит живот? Или зачем каннибалу водопровод? Или маленькому ребенку телефон, если у него уже три дня крошки во рту не было?