Наталья Игнатова - Пыль небес

– Я летаю, когда есть возможность, ваше сиятельство.

– В первый раз вижу, – заметил граф в пространство, – чтобы лонгвийский выпускник был так дисциплинирован. Вы точно закончили академию Лонгви?

– А также институт благородных девиц, ваше сиятельство, – совершенно серьезно ответил Тир.

– Тогда ясно. – Фон Геллет не дрогнул. – Что ж, лейтенант, спасибо за бой.

– Рад стараться, ваше сиятельство.

Он не издевался. Ну… почти. Не до того было.

Проводив взглядом уходящего из ангара графа, Тир задумался: бежать ему прямо сейчас или все-таки подождать и посмотреть, как дело повернется. Излишнее внимание, как всегда, напрягало. Но невозможно совсем не привлекать к себе внимания, особенно если летать по двадцать часов в сутки. А не летать он не может.

И что теперь? Да ничего. Пока убивать не пришли, можно не дергаться.

Граф и его свита улетели через день. Но в гарнизоне еще неделю все продолжали ходить по струночке и до последней запятой соблюдали устав.

Тира это устраивало. Казимир тихо ругался и норовил сбежать подальше.

До деревни, где светлый князь обзавелся дружественной к нему селянкой, было два с половиной харрдарка – шесть километров сплошь по непролазной грязи, и Тир только плечами пожимал, удивляясь человеческой способности преодолевать трудности. Инстинкт размножения – страшная штука.

К концу недели начальство малость отошло от высочайшего визита. И почти сразу лейтенантов Андерера и Мелецкого вызвали в Рогер.

– Барон, вы отдали распоряжение расторгнуть контракт с Тиром Андерером. Лонгви платил ему стипендию, однако отказался от его службы. Могу я узнать почему? Сейчас этот человек служит в моей армии, он отличный пилот, прирожденный командир, однако вы не пожелали иметь с ним дело, так что, прежде чем использовать его таланты, мне хотелось бы понять, что с ним не так.

– Он не человек.

– А кто же?

– Черный.

– И он до сих пор жив?

– Он до сих пор жив. Проблема в том, граф, что он не просто отличный пилот. Он одной породы с нами. А Мастера не убивают Мастеров. Правда, он об этом не знает.

– Черный… разве он может быть Мастером?

– Да шут их поймет, если честно. Я ведь считаюсь специалистом только потому, что когда-то убил одного такого. Граф, я знаю, что этот парень Черный и что он Мастер. Еще я знаю, что ему нужен защитник.

– Которым вы, барон, стать не пожелали.

– Да. Именно так. И еще, граф, называйте его Тир. Это можно считать именем, а остальное – просто брехня.

В столичных казармах Тира ожидал приказ в течение дня явиться на летное поле, к приказу прилагался пропуск на командный пункт.

– Повышение, – уверенно сказал Казимир.

– Молчи лучше, – уныло ответил Тир. На повышение идти не хотелось.

А в помещении командного пункта его ожидал граф фон Геллет Собственной персоной.

– Садитесь, лейтенант, – велел он, выслушав уставное приветствие. – Нам нужно поговорить.

Начало было настораживающим. Тир сел. И молча стал ждать продолжения.

– Я собирался перевести вас в гвардейский полк, – сказал граф. – Вам известно, что это такое?

Что такое гвардейский полк, Тир знал. Сорок два человека, лучшие пилоты Геллета, которых граф обучал лично. Попасть туда…

…ему полагалось всеми силами не хотеть попасть туда, ему полагалось не светиться, ему полагалось не привлекать к себе внимания…

Да, попасть туда ему всегда хотелось. Для того хотя бы, чтоб взглянуть на лучших пилотов Геллета, для того, чтобы взглянуть, как летает сам граф. Для того, чтобы быть среди своих. Последнее смешно и глупо, потому что никаких «своих», разумеется, у него нет и не может быть.

Фон Геллет смотрел на него с каким-то странным интересом.

– Все упирается в то, что я не могу оставить у себя на службе Черного.

Ну вот. Теперь и этот в курсе.

– Я понимаю, – сказал Тир. – Но позвольте мне закончить обучение моей эскадрильи. К зиме я сделаю из них командиров, таких, что вам еще позавидуют в Лонгви.

– Вы уже сделали достаточно.

Тир кивнул. И стал прикидывать, куда же ему теперь податься. На Запад. Больше некуда.

– Я предлагаю вам договор, лейтенант, – прервал его размышления граф, – я стану вашим покровителем, а вы, со своей стороны, дадите мне обещание не проводить никаких черных ритуалов.

Тир недоуменно взглянул на собеседника.

– Я не провожу никаких черных ритуалов, – сказал он.

И на этом можно было остановиться. Потому что он сказал правду: никаких ритуалов. Без них гораздо проще и, кстати, гораздо безопаснее. Но граф ведь не ритуалы имел в виду, он же просто не владеет терминологией, он вообще не понимает, о чем говорит.

– Я забираю чужую жизнь, – объяснил Тир. – Убиваю людей, а их жизнь забираю себе, создавая запас. Могу отдать кому-то другому. Последняя способность пользуется у людей особой популярностью.

– Это отвратительно, – без лишних эмоций констатировал граф.

– Я так не думаю, – ответил Тир. – Это временная неуязвимость, не только моя, любого, кому я отдам посмертные дары.

Несколько мгновений они в упор смотрели друг на друга. Тир искал в эмоциях графа хотя бы тень сомнения, хоть намек на слабину, на то, что тот задумался о преимуществах такого использования человеческих жизней.

Не нашел.

– В обмен на мое покровительство, – услышал он, – вы обещаете не забирать чужие жизни.

Тир задумался.

О письме, отправленном неизвестным корреспондентом. О четверых охотниках ордена святого Реска. О раиминах. И об остальных церковных орденах.

– Хорошо, – сказал он.

Подумал и сформулировал так, как здесь было принято:

– Я обещаю.

– Ваше сиятельство, – сказал граф фон Геллет.

– Ваше сиятельство, – добавил Тир.

Эрик фон Геллет был харизматичен, умен, честолюбив и удачлив. Еще Эрик фон Геллет умел находить нужных людей. Полезных.

Опасных.

Одного такого Тир опознал сразу, как только увидел гвардейский полк в полном составе. Все сорок два болида и сорок два человека.

Для авиаполка – довольно много, при геллетской-то бедности. Непонятно, как его сиятельство не разорился, закупая столько новых машин.

Как бы там ни было, из четырех десятков болидов, ожидающих своих людей, которые, в свою очередь, ждали построения, беседовали с техниками, изучали задания, о чем-то спорили друг с другом, Тир выделил один. Этот болид чувствовал себя иначе, чем другие, он был… разумнее. Он был быстрее. И опаснее.

Где-то здесь же был его хозяин.

Тир оглядел ангар и зацепился взглядом за высокого, массивного парня, рыжего, но смуглого, как цыган или альбиец. Парень неспешно шел к своему болиду. И, словно почувствовав, что его рассматривают, поднял на Тира глаза.