Андрей Павлухин - Время теней

Может, мне показалось, но он улыбался.

А, наткнувшись на мой взгляд, включил поляризацию.

Хочешь взглянуть на мир, на который тебя не пускали. Мир, сломавший хребет твоим предкам. Уничтоженный другими.

Мертвый-живой мир.

Я прожил в племени три дня.

Они называли себя фолнарами-го и, насколько я понял, жили охотой и тем, что строили колодцы. Го были плохими воинами, в этом я успел убедиться. Но их уважали. Здесь, объяснил мне Дауд, символичное место. На юге горы, на севере Астерехон, Город Утренних Туманов. А мы – посреди. Вон та башня с плоской крышей, огражденной каменным парапетом, видишь ее? Такие часто находятся в заброшенных поселках землян. Эта – самая высокая в пустыне. В начале весны, когда воды в колодцах прибавляется (а порой идет дождь), племена со всей Отры стягиваются сюда, ставят шатры, приносят дары богам, и начинается ежегодный турнир. Там запрещено убивать, удары лишь обозначаются, а судит поединщиков Сход Старейшин. Победитель получает приз – красивейшую девушку пустыни (ее выбирают за день до начала турнира), шатер и карака, ленивую парнокопытную тварь, далекого потомка верблюда. Чемпион волен делать, что ему вздумается. Присоединиться к одному из племен, основать свое, отправиться с женой на все четыре стороны. Принять участие в турнире на следующий год – вот чего он не может.

Дерутся здесь чаще, сказал Дауд, постоянно дерутся. Не поделили что – и сюда, пусть меч рассудит. А мы, фолнары-го, хранители башни. Убираем мусор, ремонтируем, если надо…

Весна нескоро.

Дауд сидит в своей хижине, скрестив ноги. На рыжей, с черными пятнами шкуре карака. Сквозь дыру в потолке сочится дневной свет (вход занавешен шкурой). Плоский валун, окруженный ароматными свечами, на нем – голова птицы рхо.

– Я скоро уйду.

Старейшина слушает. Молча ждет продолжения.

– Мой путь лежит через Горы Изобилия и высыхающее море, в некое место под названием Пункт.

Дауд кивнул.

– Многие хотели попасть туда.

Пауза.

Старейшина раскурил длинную лакированную трубку, по хижине заструился приторно-сладкий запах.

– Горы… В горах есть все, что нужно человеку, там растут трава и деревья, текут реки, лежит снег. Но горцы злы и охраняют свои владения. Ты хочешь жить в горах?

Странный старик.

– Мне дальше.

– Дальше… Место, которое ты зовешь Пунктом, говорит со смертными от имени богов. Чаще всего голосом Азды, Хозяина Ночных Ветров. У слабых оно высасывает души. Между горами и Пунктом простирается море Сашмаатар, чьи берега – твердая соль и смрад водорослей. Те, кто живет там, охотятся на рыбу, а здесь никто не знает об этом. Южные Земли скудны и сухи, море для местных племен – легенда.

Он затянулся. Выдохнул.

– Чего ты хочешь, Сардонис?

– Поговорить с богами.

– Выдержишь?

– Надеюсь.

Он закрыл глаза.

– Послушай, Дауд. Я не умею охотиться. Если можешь – научи, и я буду твоим должником.

Вечерело. Мимо хижины промчалась стайка детей.

– Не люблю должников, герой, – хмыкнул старик. – Ты выбрал непростую дорогу. Луны помогут.

Он поднялся и вышел из хижины.

Я последовал за ним.

Снаружи громоздились останки земного селения. Развороченная мостовая, лабиринты ломаных стен, колонны административного здания…

Отросток турнирной башни.

Сейчас она казалась то ли дверью в небо, то ли стартующей ракетой из забытых эпох. Чуть поодаль – приземистая кубическая мазанка, из крыши валит дым, над округой разносится лязг и грохот, в проеме – багровые отсветы пламени.

Горн.

Кузница.

Не такие уж вы и дикие, ребята… Вдруг меня осенило.

– Дауд, а те племена, что кочуют по Южным Землям, где они берут оружие? Куют?

Старейшина хмыкнул.

– Ты с лун свалился, герой?

Сказал и осекся. Действительно – свалился.

– Покупают у нас. Или у горцев. Ремесленники на кочевье неважные, только воевать и умеют.

Наши взгляды непроизвольно задержались на тархане. Корабль был пришвартован к колышку рядом с хижиной, что мне выделили. Потеснив вдову одного из погибших…

– Где ты достал эту штуку? – спросил Дауд.

Долго объяснять.

– В Городе.

– В Астерехоне?

Я кивнул.

– Они продали тебе?

– Взял сам.

– Сам?

– Да. Сделал из ненужных вещей.

Помолчали.

– И все-таки, – начал я. – Не могу понять. Твое племя – хранители. Вас уважают. Не трогают. Почему те воины напали на меня?

Дауд присел на корточки. Провел пальцем по щербатой мостовой.

– Не все уважают. Одиночки, псы, изгнанные из племен, скитаются повсюду, им нет пристанища. Порой объединяются в банды. Грабят, уводят женщин. Ничего святого.

– Они участвуют в турнирах?

Дауд выразительно посмотрел на меня.

– Ясно, – присаживаюсь рядом. – Прости мое невежество.

Вот за кого меня приняли. За волка, изгоя, человека вне закона. Нарушителя кодексов и обычаев.

Вспоминаю тех, кого повстречал несколько ночей назад. Кого оставил связанными в пустыне.

– Ладно, – старейшина встал. – Идем.

Он взялся за мое обучение. Мы выслеживали радужных ящериц, чье мясо коптят в очагах-коптильнях, а из шкур шьют крепкие, переливающиеся всеми цветами спектра куртки; на слепых подземных грызунов-хрумов, что роют бесконечные галереи под пересохшим солончаком на западе; на белых змей, прячущихся под камнями; на неповоротливых бескрылых тамушей… Ставили силки, ловушки с приманками, били тонким заостренным прутом, метали ножи… К следующему вечеру я уже мог прокормить себя сам. Некоторые звери были ядовиты или опасны, иные выбирались на поверхность при свете лун. Одни были глупы, другие – хитры. Питались корнями и листьями, насекомыми, червями. Имели свои повадки.

По пути к горам мне встретятся оазисы, сказал Дауд. Три. Не по прямой, нужно сперва сделать крюк на восток, затем на запад и юго-запад. Около десятка колодцев.

Я достал флягу Мицкевича. Протянул старейшине. Тот задумчиво повертел в руках, скрутил колпачок и приложился губами к горлышку.

– До дна, – сказал я.

Кадык на шее Дауда задвигался в ритме глотков.

Он выпил. Завинтил колпачок.

– Открой, – попросил я.

Нужно было видеть его лицо. Опустевшая фляга вновь полна. Магия.

– Дар богов.

Эти слова старейшина прошептал. И сложил пальцы на левой руке в ритуальный знак.

…По моему заказу кузнец выковал десять наконечников для стрел, насадил каждый на древко. Стрелы оперил. Мастер-кожевник сшил колчан, украсив его серебряным шитьем.

Я понял, что пора двигаться дальше. Сказал об этом Дауду.

– Твое право, герой. Твой путь.

Он предложил мне трубку, я, как всегда, отказался.

– Когда?

– Завтра, – сказал я. – Поднимается ветер. Крепчает.

– Азда на твоей стороне. Он в союзе с лунами Шуо и Савей, но тебе это известно лучше, чем мне.