Александр Лыхвар - Западня

– Сколько это стоит? – Поинтересовался пришедший в себя Орлак.

– Я думаю, что тысяч тридцать кредитов удовлетворили бы всех. Надежда тут же слетела с лица Орлака, изгнанная гримасой безисходности.

– А что будет, если мы не заплатим? – Поинтересовался Хас.

– Скоро сами увидите, – загадочно сказал офицер. – Если что, то мы можем сойтись на двадцати тысячах, но это мое последнее слово. – Он постоял, по выражению лиц определяя платежеспособность своих неожиданных подопечных.

– Но насколько я понял, платить у вас нечем.

– Как вы догадались? – С издевкой в тоне поинтересовался Хас.

– Это у меня профессиональное качество, – похвастался офицер. – За него меня и ценят. Уведите этих двоих, – распорядился он, – и начинайте разгрузку.

– Мы уже начали, господин лейтенант, – отрапортовал в собачей стойке солдат и пинками погнал двух неудачливых бизнесменов к одному из штурмовиков.

Хас шел полный достоинства. Единственным компонентом этого чувства, была его врожденная гордость, ни на йоту не поддержанная материальным положением. Орлак сгорбившись следовал за ним, еле переставляя ноги. Как человек более эмоциональный, он тяжело переживал каждый удар судьбы, тем более такой сильный, как этот.

Створки бомбового люка корабля неудачников были распахнуты. По установленному, переносному трапику они выносили все еще находящееся без сознания тела кочевников и грузили их в свои штурмовики. Господин лейтенант расхаживал вдоль цепочки солдат и отвлекал себя от мрачной повседневности тем, что пересчитывал бездыханные тела, множа в уме эту цифру на коэффициент своего будущего вознаграждения. Сумма его устраивала и он время от времени загадочно улыбался.

Хаса и Орлака, тем временем препроводили на штурмовик. В отличие от их корабля, этот сверкал не только снаружи, но и внутри. По узким и низким, похожих на норы переходам, они добрались до места назначения. С левой стороны коридора, заканчивающегося тупиком, было около десятка гостеприимно распахнутых настеж, металлических дверей. Хмурый конвоир втолкнул их в первый по ходу проем и последовав следом пристегнул каждого пленника за правую руку к специальному зажиму, а затем снял с обеих наручники. Зажимы располагались на уровне пояса среднего человека и давали милостивую возможность пленникам и стоять, и сидеть на металлическом, рифленом для жесткости, полу. В крохотной камере, площадью около пяти квадратных метров, было десять зажимов.

– Видишь, как у людей все конкретно придумано, – с досадой в голосе прошипел Хас. – Не то, что мы с тобой, дилетанты.

Орлак был подавлен и разговор поддерживать не захотел. Рядовые «сурки» заканчивали погрузку. Двери в камерах педантично отпирались и захлопывались после каждого доставленного на борт кочевника. Звук захлопывающихся металлических металлических дверей наводил тоску безисходности на двух находившихся в сознании пленников. Орлаку больше всего на свете хотелось вырваться из железной коробки камеры и бежать, бежать, диким лесом, которого он всегда боялся, безлюдными равнинами, самое главное подальше от людей. Хасу же больше всего хотелось огромный кусок ягодного торта, который он ел в детстве, всего несколько раз, по очень большим праздникам. Друзья неодинаково реагировали на опасность – одним овладевала паника, у другого разыгрывался волчий аппетит. Что поделаешь? Люди вообще очень неодинаковы.

Бравый, но сопливый еще лейтенант, заметил пилота одного из челноков, неосторожно вышедшего подышать свежим воздухом. Подойдя поближе к далекому от мирских дел небесному соколу, он взял его под руку и пригласил прогуляться, а заодно и осмотреть лагерь как он выразился «первобытных людей».

– Все знаете ли, за делами как-то некогда поближе познакомиться с суровым бытом этих не испорченных цивилизацией людей.

Старый пилот, проклиная свою любовь к свежему воздуху, понуро поплелся за командиром группы быстрого реагирования, а лейтенант, найдя по его мнению достойного своего положению собеседника, широким жестом указывая на перевернутые шалаши и опасливо бродящих вдали женщин и детей племени, тоном человека, съевшего на своем деле все зубы рассказывал:

– Понимаете, очень редко выпадает такая возможность, как сейчас. Обычно как? Прилетаем, включаем поле и бегом делаем свое дело. Все бегают как заведенные. Сразу тут же врачи, всякие. Но эти двое, я должен сказать, то же профессионально поохотились. Все как положено. Самок с детенышами не брать, ну вы понимаете, чтобы не нарушилось воспроизводство.

Они проходили мимо вонючих лачуг и огромных котлов, под которыми огонь уже погас, но варево, накопив приличную порцию энергии, все еще парило. То здесь, то там, в траве валялись брошенные грубо сделанное оружие. Пилот заинтересовавшись, поддел ботинком колчан со стрелами и достал одну.

– Берите все, – посоветовал практичный лейтенант. – А на что они годятся? – Впервые подал голос пилот. – В развитом мире, коллекционеры за настоящий колчан стрел дают неплохие деньги. Вы же летаете в такие миры, вот и предложите их кому-то, не то что я, – практически безвылазно сижу в этом секторе.

Пилот недоверчиво пожал плечами, но колчан взял. Скоро не ахти какие достопримечательности кончились и они повернули обратно к кораблям. Солдаты покончили с погрузкой и занимались своими делами, кто спокойно сидел в траве и щурился за заходящее, малиновое светило, кто занялся кораблем-нарушителем, пытаясь обнаружить в его потрохах хоть что-то ценное.

– Видите, вот так люди живут почти во всех мирах сектора, который мы с вами контролируем, – лейтенант продолжал показывать блистательную для своего возраста и звания эрудицию. – Так жили и наши с вами предки. Знаете, как подумаю об этом, становиться как-то не по себе.

Было видно, что старому пилоту уже очень много лет не по себе, но только он не любил распространяться об этом на каждом углу, а тем более при отсутствии таковых. Жестокая, но справедливая учительница Жизнь, научила его держать свое мнение всегда при себе. Следуя этому правилу, он даже стал получать довольно хорошие деньги и занял не самое последнее место в этой жизни.

Вернулись обратно к кораблям. Пилот, с колчаном стер под мышкой, отправился на свое рабочее место, а лейтенант еще несколько раз построил, разболтавшихся, как ему показалось солдат, заставил самых дерзких на всякий случай несколько раз отжаться, и окончательно удовлетворив свое тщеславие, прогнав всех попавшихся ему на глаза солдат, пять раз вокруг одного из штурмовиков, разрешил грузиться. Проходя через отсек десанта к своему командирскому месту, он обнаружил на себе недовольный взгляды нескольких ветеранов.