Мария Карела - Каскадер

Чушь собачья. И все же, кто же этот странный монах? Появляется из ниоткуда и исчезает в никуда… Его арбалет спас нас троих… И болт, пробивший щиты и тело мальчишки-волхва, был более чем материален. Выходит, он мне помогает. И не только советом. Остается победить или умереть… Может быть, подсказка в тех словах, что я не поняла? Он говорил на латыни, но я ее не знаю.

Бесполезные размышления. То, чего я не знаю и не понимаю, мне никак не поможет.

– Керен! Ну что ты копаешься!

Все уже собрались вокруг ристалища. В центре разминался Григорий – Волх пока отсутствовал.

Народ вокруг перешептывался, волнуясь, нечисть тоже шумела. Судьи заняли свои места – Галина, некрасивая девчонка и колобок.

На этот раз на ристалище легко скользнул серебристый горностай, очаровательный, как Шерифка.

Григорий напрягся, сжав руки на рукояти меча. Вся его квадратная фигура выражала готовность действовать, драться и… побеждать. Наконец-таки побеждать. Ну а что, у Григория неплохой прогресс – первый раз он сдался, во второй – добился ничьей… Почему бы сейчас ему не победить?

Удар гонга – и соперники взрываются вихрем движений, едва различимых невооруженным взглядом.

Болельщики затихают, боясь упустить чей-нибудь удар.

Мгновение – и бойцы замирают на противоположных концах ристалища, присматриваясь друг к другу, пытаясь придумать что-то новое, что стразу выведет противника из равновесия…

…и снова сшибаются в центре ристалища: две мощные фигуры, меч на меч, сила на силу…

В глазах почему-то двоится, ничего не понимаю… От усталости, что ли?

Григорий падает на одно колено, Волх давит… Взволнованные вскрики – но Волх дает слабину, и Григорий бросает его об землю, острие меча касается шеи…

– Сдаюсь, – голос Волха, спокойный и невозмутимый, гремит на все ристалище. Наши ликуют. Сдался!

Но седой вовсе не доволен – ведь Волх не дал себя убить.

– Давай, Керен! – Арс улыбается. – Наваляй ведьме!

Странная слабость прошла, я без опаски выхожу на ристалище, сжимая Биту. Воеслава, и без того некрасивая, в полном доспехе, но с обнаженными руками и плечами, смотрелась и вовсе страшновато. Я рядом с ней просто голливудская красавица.

Воеслава вытащила из металлических ножен гигантский меч. Господи, я бы такую штуковину не удержала… Если она хоть раз им по мне попадет, даже просто плашмя, я уже не встану… А проткнуть Витой ее броню будет не просто…

Воеслава стояла и смотрела – даже не пытаясь напасть на меня. Почему? Да и остальные замерли – тишина стояла редкостная.

Или… просто время остановилось?

– Арс? – я подошла вплотную к нему. Он улыбался, но его глаза смотрели куда-то мимо… А в зрачках застыло мое отражение. Синее и зеленое.

Что происходит?

– А-а-а… – от резкой судороги в животе я упала на колени, стало трудно дышать.

Время вдруг ускорилось – боль отпустила, а на меня уставились сотни удивленных глаз, в том числе и Воеславиных.

Впрочем, боль вернулась быстрее, чем я сумела встать.

Туда беги, туда! Быстрее! Оно там, там облегчение…

Не понимаю. Арс склонился надо мною, я сжала его руку, но закружилась голова, его лицо расплылось, остались лишь огромные глаза, один синий, другой зеленый…

Вставай оке, вставай! Ты сильная, но не настолько! Тебе помогут… Ты теперь не одна… Никогда больше не будешь одна. Иди оке!

– Керен! Нет, Керен, борись!

Кусты цепляются за ноги, боль разрывает мышцы, а одиночество – сердце.

Всегда одна, никому не нужная… Герой-одиночка, неудачница, девчонка…

Мы будем вместе… Всегда. Всю жизнь. Вечность. Бессмертие! Торопись!

Неровная тропинка под ногами, но я все бегу куда-то…

Кто-то хватает меня, я кусаюсь, вырываюсь…

Земля под пальцами, но голос, зовущий меня, там, глубоко внутри, а я не знаю слова, которое может позвать его…

Скорее, скорее, скорее! Торопись! Мы будем вместе!

– Керен! Стой! Керен, нельзя!

Ломаются ногти, пальцы разодраны в кровь…

Хочу! Не желаю быть одной, нет! Я согласна! Слышишь?! Я согласна!!!

Кто-то хватает меня, пытается оттащить от долгожданной, такой близкой свободы…

– Керен, борись! Сопротивляйся!

Ну же, борись, и мы будем вместе! Бессмертие, сила!

Пальцы сжимают пузырек – его тонкое стекло нагрелось и пульсирует, словно содержимое пытается вырваться наружу.

Пальцы откручивают пробку…

Чей-то кулак врезается в скулу – в голове сшибаются камни.

Семь синих и семь зеленых глаз заглядывают в лицо…

Дьявол, ну семь-то почему?!

Давай, пей же, пей скорее!

Негнущейся рукой тащу пузырек ко рту.

Чьи-то губы касаются моих…

Я люблю тебя, Арс…

Пей! Выпей, и станешь бессмертной! – голос в голове откровенно паникует. – Долгая жизнь, волшебные силы, кто посмеет встать у тебя на пути? Хочешь править миром? Все упадет к твоим ногам! Никогда больше ты не будешь одинокой и несчастной! Выпей!

Но… Арс?

Моя рука разжимается, и пузырек бесславно падает на землю. Я слышу звон разбивающегося стекла, вопль ужаса в голове…

Свободна. Вот теперь я, кажется, свободна. Да и зачем мне все это – бессмертие, власть… Мне нужен только Арс.

– Керен?

– Все в порядке. Я справилась.

– Слава богу! Теперь-то ты мне поверила?

– Прости меня. Видимо, я и в самом деле была… несколько самоуверенной.

– Несколько самоуверенной?! Керен, если б ты сделала глоток, то больше уже никогда не смогла бы отказаться от кощеевского зелья!

– Ладно, ладно… Не кричи на меня.

– Керен… Какой же ты все-таки ребенок!

Молчание.

– Керен! Ну ладно тебе! Пойдем узнаем, чем кончились бон.

– Как кончились?!

– Керен, пока ты, шатаясь, доползла до острова, обгрызла мне все руки, пока выкапывала зелье, опять же, отбиваясь… Признаться честно, никогда не думал, что ты настолько сильна. Смотри, я весь в кровоподтеках и синяках!

– Не жалуйся! – Я потерла все еще ноющее лицо. – Это ведь ты мне врезал?

– Ну а что было делать? Скажи лучше спасибо!

– Не-а. Пойдем к ристалищу.

Там, впрочем, уже никого не было. Видимо, бои закончились и стороны разошлись по островам. Обняв меня за плечи, Арс направился в бор – в тот самый, где мы прятались от навий, когда он выкрал меня из темницы князя.

Присев под елью, мы оба долго молчали, обнимаясь.

– Знаешь, что самое печальное? – спросил наконец Арс.

– Нет.

– То, что ты все равно не поверила, насколько все было серьезно.

– Но я ведь справилась, Арсик.

– Керен, ты можешь быть хоть чуточку серьезней?

– Зачем? Оттого, что я стану серьезней, ничего не изменится… Разве что я стану законченной пессимисткой. Может, мой оптимизм слегка… легкого поведения, а я сама веду себя временами как сущий ребенок – но я не могу иначе. Ну отнеслась бы я к этому серьезней, и что бы изменилось? Скажи, что?