Анастасия Медведева - Ловец

— Потому что сумма на открытие подобного бизнеса с учетом всех трат приблизительно равно той сумме, что пропала у одного моего знакомого, что был здесь три года назад, — неожиданно холодно отвечает парень в маске.

— Геннадий Юрьевич не стал бы красть деньги! — восклицаю, изумленно глядя на его профиль, — И я же сказала: сумма была взята у господина Кана.

— Одно другому не мешает, — звучит странный ответ.

— Зачем ты мне об этом говоришь? При чем здесь твой знакомый? И какое отношение это имеет к моей просьбе? — пытаюсь понять его логику.

— Ты просила меня выяснить, как твой отец связан с господином Каном. Друг твоего отца, чей бизнес прогорел, вдруг получает неожиданный подарок от судьбы в виде денег на открытие нового предприятия. Это само по себе странно. Но еще более странно то, что перед этим твой отец попадает в тюрьму — а после его исчезновения из твоей жизни господин Кан берет тебя под свою опеку, — произносит парень в маске.

Стою, глядя на него, и чувствую, как моя голова пустеет.

Я никогда не задумывалась над этим. Я никогда даже мысли не допускала, что в этом деле может быть замешан и Геннадий Юрьевич…

— Я… — выдавливаю из себя, даже не особо понимая, что я сейчас скажу.

— Ты знаешь, за что сидит твой отец? — резко спрашивает парень в маске.

— За убийство. Непреднамеренное. Это был несчастный случай… Он не хотел этого

— он в жизни ни на кого руки не поднимал… — опустив взгляд в пол, пытаюсь оправдать поступок отца.

— Что произошло? — глухо переспрашивает молодой человек.

— Их бизнес прогорел… папа некоторое время выпивал — у него было сложное время: он взял квартиру в ипотеку для нас двоих, полагая, что скоро начнет получать стабильный доход — а все так быстро рухнуло… в общем… я не знаю подробностей. Он не рассказывал. Знаю только, что он напился и сел за руль пьяный… и сбил человека… а потом врезался в угол здания.

Некоторое время парень в маске молчит. Я тоже молчу. Я не могу понять отца — как он мог сесть пьяным за руль?! Он никогда себе этого не позволял! Но я видела его глаза в зале суда…

Они были пустыми.

Он ни разу не посмотрел на меня.

И когда мы встретились в последний раз, он продолжал игнорировать мой взгляд; в тот день он сказал, чтобы я не искала встречи с ним до конца срока; что он будет игнорировать мои визиты, если я приду к нему — потому что он не хочет видеть меня в тюрьме… даже близко с ней! Еще он сказал, что у меня не будет никаких проблем. Что обо мне позаботятся.

Обо мне действительно позаботились — если это можно так назвать. Геннадий Юрьевич дал мне денег на первое время, а потом устроил в новенькое кафе. А господин Кан следил, чтобы меня не трогала местная шпана; а когда я устроилась в ночной клуб — предупредил всех работников, что я под его защитой…

— Где машина твоего отца? — спрашивает парень в маске, выбивая меня из воспоминаний.

— Что?.. Зачем она тебе? — удивляюсь я.

— Так, где она? — повторяет он свой вопрос.

— Я не знаю! — качаю головой и отступаю на шаг. Понятия не имею — почему, но чувствую на себе давление от его вопросов.

— Какая марка? — следующий вопрос.

— Китайская. Не помню, как называется…

— Высокая-низкая?

— Не высокая.

— Модель?

— Я не знаю! Я в этом не разбираюсь! Это была легковушка…

— А твой отец?

— Что — мой отец? — обхватив себя за плечи, переспрашиваю.

Поток его нескончаемых вопросов меня напрягает.

— Твой отец был на суде на своих двоих? — сухо уточняет парень в маске, чуть подняв голову и впервые взглянув на меня.

— Ну… да… он был здоров, как всегда, — нахмурившись, отвечаю.

— Тогда здесь только два варианта: либо тебя подводит память, и ты не помнишь, как он сидел на суде в инвалидном кресле, либо того человека сбил не твой отец.

Смотрю на него. Долго смотрю. Пытаюсь осмыслить то, что он мне сейчас сказал.

— Папа не сбивал того человека?.. — переспрашиваю негромко.

— Если твой отец был жив здоров и не имел ни на лице, ни на теле ни одной царапины — то это не он, — отвечает парень в маске.

Стою и молчу. Пока не понимаю, что происходит в моем сознании.

— Легковой автомобиль китайского производства должен был сильно деформироваться после подобного удара. А ты говоришь, что твой отец не только сбил человека насмерть, но и врезался в угол здания. Ему, как минимум, должно было ноги переломать, и это я не говорю о подушке безопасности, которая должна была сломать ему нос или хотя бы оставить пару синяков на лице. Но если ты утверждаешь, что твой отец был здоров — то он сидел за рулем танка. Или новой модели машины будущего — из титанового сплава.

— Это не смешно, — выдавливаю, закрывая рот рукой.

— Ты права, не смешно, — отвечает парень в маске.

Не знаю, сколько я так стою, глядя на каменную крошку под ногами, но в какой-то момент передо мной появляется мужской силуэт, а затем…

Странное это чувство, когда тебя обнимает незнакомец. Наверно для того, чтобы получить необходимую поддержку от подобного рода жеста, нужно что-то испытывать к человеку. Я не знаю, что я испытываю к парню в маске. Но моей благодарности за все, что он сделал для меня, хватает для того, чтобы не оттолкнуть его. И даже попытаться принять его поддержку.

Мой отец — не убийца.

Что я испытываю по этому поводу? Скорее всего — облегчение. Но с этим облегчением приходит сотня новых тревог: почему он взял вину на себя? Почему ничего мне не сказал? Зачем вообще влез в это дело? Как он с этим связан? Его подставили? Судья был подкуплен? Но кем? И почему отец даже не попытался защититься?!

Вцепляюсь в куртку парня и утыкаюсь лицом ему в грудь. Хочу заплакать, но у меня не получается. То ли сил нет, то ли эта опция в принципе отключилась в моем организме…

Затем ощущаю теплую ладонь у себя на затылке.

Вспоминаю, как он впервые спас меня — точно так же прижав к телу…

И на душе почему-то становится спокойней.

Он всегда оказывался рядом. Он — единственный, кто никогда не подводил. Он защищал даже тогда, когда я сама того не хотела.

— Пожалуйста, не бросай меня…

Сама не понимаю, как это вырывается из моего рта.

И еще больше удивляюсь, когда парень в маске сильнее прижимает меня к себе…

— Я смогу ему помочь?.. Смогу вытащить его оттуда?.. — спрашиваю негромко, спустя несколько минут.

— Я не знаю.

Это честно. Если весь суд был чьим-то разыгранным спектаклем — то я не смогу повлиять на это дело. Даже если притащу за руку судмедэксперта, который способен будет подтвердить теорию парня в маске.

Я не знаю, где машина отца. И я понятия не имею, кто на самом деле сбил того человека… без доказательств мне нечего делать в здании суда.

Но вот что я смогу сделать и точно сделаю…