Данияр Сугралинов - Север

— Операционная, — объяснил Хорвац. — Обследуют новеньких, выводят паразитов, лечат, стерилизуют.

Лука остановился. На операционном столе лежала худенькая темноволосая девушка, над ней суетились двое в белых робах. На кушетке была еще одна, накрытая простыней, бездумно смотрела в потолок. Кора? Сердце забилось часто и гулко, во рту стало горячо.

— В этот раз только две, и вообще мусор, — махнул рукой Хорвац. — Даже смотреть на них не стоит.

— Мне нужна вон та, на кушетке, — проговорил Лука, рассчитывая уговорить Хорваца не причинять Коре вред.

Странник вскинул бровь.

— Я слышал, она была фавориткой императора, — он усмехнулся. — Не поверил. Но выходит, так и есть! Знаешь ее, стало быть? Поверь, у меня гораздо более качественные девки, эта и рядом не валялась.

— Отдай ее мне, — сказал Лука.

— Ого. Неужели все так серьезно? Межмирового странника волнует судьба какой-то подстилки? Ты точно наследник Эска? Начинаю сомневаться, он бы побрезговал даже прикасаться к такой грязи.

Слова Хорваца били, как камни. Каждое причиняло боль, потому что Лука не хотел иметь ничего общего с Хорвацем и тем более не хотел становиться таким. Да, мутанты покрыты струпьями, у них гноятся глаза, но у Хорваца сама душа гноится. И если выбирать между странником и любым мутантом, тем же Жабой, выбор очевиден.

— Значит — нет? — прошептал Лука, с трудом сдерживая гнев.

Хорвац растянул губы в улыбке и проговорил с издевкой:

— Конечно нет, страннику не должна быть важна судьба подзаборной…

Гнев решил за Луку. Гнев и понимание, что такое не должно жить. А если и должно, то где-нибудь подальше.

Потому он схватил Хорваца за горло правой, не преобразованной в арийскую, рукой, превратил кисть в клинок, вошедший в горло, а вышедший через затылок. Хорвац закатил глаза и задергался в агонии.

Очки Тсоуи: +75. Текущий баланс: 80.

Правильнее было бы сделать это тет-а-тет и перевоплотиться в Хорваца, ведь метаморфизм заработал как надо, и срок отката копирования истек, но люди, что хлопотали над девушкой, заметили, что их повелитель убит.

Потому Лука пробил дверь и прикончил обоих. Кора сфокусировала на нем взгляд и прошептала бескровными губами:

— Лука? Братик?

Он погладил ее по щеке и улыбнулся, наполняясь радостью.

— Да, моя хорошая. Думала, я оставлю тебя? Давай выбираться отсюда.

Жрецов, находящихся в медицинском боксе, пришлось прикончить. И только потом с помощью метаморфизма Лука нейтрализовал наркотические химические соединения в крови Коры, подождал полминуты, пока она придет в себе, и пресек волну буйной радости словами:

— Сестренка, я не знаю, сколько тут народу, надо спешить.

Вдвоем они побежали в приемную, где все еще ждала послушная рабыня, которая, ничего не спрашивая, по первому приказу принесла костюм Двурогого. Лука облачился в него и, одной рукой держа Кору, а второй — плазмоган, потопал к выходу, заглядывая во все помещения и расстреливая из бластера жрецов… да какие они жрецы? Прислужников Хорваца или членов семьи Помпеев! Луке надо было успеть, пока они не использовали свои штуки, влияющие на волю и подчиняющие разум, или не подняли тревогу. Кто его знает, что там может прибыть на помощь из большого мира?

Баланс Тсоуи при этом не менялся: справедливость была восстановлена, а жизни прислужников, видимо, никак не влияли на вселенскую гармонию.

— Жди здесь, — велел Лука, оставляя сестру в том же боксе, где ее собирались оперировать.

Вторая одурманенная девушка все еще лежала на столе и бездумно смотрела в потолок, пуская пузыри.

Нельзя оставлять за спиной врагов, это Лука знал четко, а потому Лука рванул в приемную, нашел и уничтожил прибор, подавляющий волю — не хватало еще, чтобы он попал в большой мир, затем отыскал платформу, быстро разобрался, как она работает, и спустился на этаж ниже, перебив прислужников, а двоим, которые обещали все что угодно в обмен на жизнь, велел надеть костюмы жрецов.

— На виду у всего честного народа Убежища признаетесь, кто вы есть на самом деле! — велел им Лука.

— Сделаем все, только не убивай! — взмолились оба «жреца».

Разоблачение мифа требовало доказательств. Поэтому Север отсек мономолекулярной нитью голову Хорваца, положил в мешок и, прихватив с собой Кору и жрецов, на платформе рванул наверх, под звездное небо Пустошей.

Он отключил чувства и был предельно сосредоточен. Кора же льнула к его плечу и рассказывала, что с ней произошло. Лука слушал вполуха, не спуская глаз со стоящих на коленях соратников Двурогого, взятых в плен. Еще вчера они держали в ужасе все Убежище, насылали на мутантов страх, а теперь стало ясно, что их мощь — технологии, ни на что серьезное жрецы не способны. Хотя для этого забытого богами осколка мира достижения технологий — та же магия.

Что ж, пусть посмотрят мутанты на тех, кого боялись. Такие же люди из плоти и крови.

О том, что делать с наложницами Двурогого — и юными, и выбракованными, которые работали на подземных фермах и в садах, — он подумает позже. Первым делом надо брать власть в свои руки, пока родичи Хорваца из большого мира не опомнились, и завоевывать Империю. Север, ощущая в себе пробуждение Маджуро, был уверен, что против бластера и мономолекулярных клинков, кои не разглядеть, если не всматриваться, будет бессилен даже Кросс, а если не получится с ним договориться по-хорошему, придется продемонстрировать силу.

На поверхности была глубокая ночь, но Убежище до сих пор праздновало: горели костры, доносились возгласы, женский визг, обрывки песен.

Платформу никто не видел, пока она была далеко, но когда начала снижаться, снизу донесся ропот, копошащиеся фигурки замерли, запрокинув головы, попадали на колени.

— Мне нужно видеть шаманов! — громом прокатился усиленный метаморфизмом голос. — Агреттон!

Платформа зависла над Лобным местом, то есть амфитеатром, явив мутантам божество, нагоняющее трепет, но теперь их страх был вполне обычным, они так и сидели, вытянув руки и воткнувшись лбами в землю.

— Встаньте, дети Пустошей! — пророкотал Север, и его голос разнесся по всему Убежищу. — Негоже вольному народу стоять на коленях. Не бойтесь! Прошло время страха, настала пора справедливости. Встаньте! — воодушевившись собственной речью, Лука вскинул сжатый кулак, и мутанты несмело начали подниматься.

Дав им время опомниться, Север увидел вдалеке прихрамывающего Агреттона, семенящего рядом карлика Кераттона и похожего на льва гривастого Лофета.

— Все, кто не спит! — продолжил грохотать Север-Двурогий. — Идите на Лобное место, грядет пора больших перемен!

Вернув полноценный метаморфизм, Лука ощущал себя почти богом — теперь ничто не остановит его! Он вошел в раж, отринув лишние чувства, и ощущал себя лезвием клинка. Пришла пора восстанавливать справедливость. Из какой-то прошлой жизни, скорее всего, той, где Эск’Онегут был ленивым студентом, всплыли странные, но такие точные слова: «Я пущенная стрела. И нет в моем сердце зла, но кто-то должен будет упасть».