Чарлз Стросс - Аччелерандо [litres]

– Он облепил что ? – бормочет Манфред на ухо Бобу. Тот пожимает плечами.

– Не спрашивай, я-то всего лишь инженер.

– С известняком и песчаниками Иван работает не хуже, чем с бетоном, – он просто гений! – Аннет улыбается Манфреду. – Заляпать сверхпрочной резиной столп автократии – ну разве не остроумно?

– А мне-то казалось, что это я тут впереди планеты всей, – скорбно заявляет Манфред и оборачивается к Бобу: – Угостишь пивом?

– В моих планах – прорезинить «Три ущелья», – все так же громко заявляет Иван. – Ну, само собой, после того, как спадет уровень воды.

В этот миг на голову Масху с тяжестью беременной слонихи наваливается полная загрузка пропускной способности, на сенсориуме [12]вспыхивает метагалактика мерцающих точек – около пяти миллионов гиков со всего света проявили интерес к его персональному сайту: целая электронная орда, созванная постингом того повесы. Манфред морщится.

– Без шуток, я пришел сюда поговорить об экономическом освоении космоса, но мне только что обвалили домашний сервер. Не против, если я пока просто посижу с пивом и попробую со всем этим разобраться?

– Не вопрос, мужик. – Боб дает отмашку бармену: – Нам, пожалуйста, повторить!

За ближайшим столом некто с макияжем, длинноволосый, в платье – и Масх даже не хочет задумываться о половой принадлежности этого безумного запутавшегося в самом себе хомо европеус, – предается воспоминаниям о блужданиях по тегеранским сайтам для интернет-интима. Парочка пижонов, смахивающих на университетских бонз, пылко спорят на немецком языке – строка перевода в «умных очках» подсказывает, что сыр-бор о том, является ли тест Тьюринга дискриминацией стандартов европейского законодательства о правах человека. Когда приносят пиво, Боб пасует Манфреду совсем не то, что Манфред стал бы заказывать:

– На, попробуй-ка вот это. Тебе понравится, зуб даю.

– Ну о’кей. – В кружке что-то вроде копченого доппельбока, полного супероксидной вкусняшки. Манфред только вдохнул его аромат, а в носоглотке уже будто забили пожарную тревогу и завыла сирена – караул, канцерогены на подходе!

– Я же говорил, что меня по дороге сюда едва не кинули?

– Ну и ну. Я-то думал, здесь полиция ворон не ловит. Что-то впарить удумали?

– Нет, тут случай экзотический. Ты не знаешь никого, кто разбирался бы в сетевых шпионских ботах экс-Варшавского блока? Новая модель, очень осмотрительная, немного параноидальная, но при сознании. То есть хочу сказать, эта штуковина клялась мне, что является искусственным интеллектом общего назначения.

– О нет, дружище. Управлению нацбезопасности это не понравится.

– Этого я и боялся. Но бедный киберразум, похоже, останется без работы.

– Может, все-таки о космических делах поговорим?

– Ах да, дела космические. Да что тут говорить – тут хоть свет туши. Ничего такого не было с тех самых времен, когда в трубу во второй раз вылетели «Ротари рокет» [13]. Да в довесок еще и НАСА… о них-то тоже нельзя забывать.

– За НАСА! – провозглашает Аннет внезапный странный тост. Гений розовой резины Иван кладет руку ей на плечо и, когда она склоняется к нему, тоже поднимает бокал:

– За НАСА – и да построят они больше пусковых площадок, чтоб было что заляпать!

– За НАСА, – эхом отзывается Боб и опрокидывает в себя бокал. – Эй, Манфред, а ты чего за них не пьешь?

– Потому что нет смысла пить за идиотов, – говорит Масх. – Задумали отправить на своих жестянках обезьян на Марс – тьфу! – Сделав хороший глоток пива, он с досадой грохает кружкой по столу. – Марс – всего лишь песок на дне гравитационного колодца. Там ведь даже биосферы нет. Им бы лучше работать над выгрузкой сознания в Сеть и решением конформационной проблемы наносборки [14]: тогда мы смогли бы превратить всю доступную материю в суперкомпьютер для обработки наших мыслей. Конечно, мы к этому не завтра придем, но ведь это единственно возможный путь в будущее. Сейчас нам никакой пользы от Солнечной системы нет – она же безжизненна почти на всем протяжении! Достаточно измерить производительность, MIPS на миллиграмм. Все, что не думает, не работает. Нам следует начать с тел малой массы, переделать их для нашего блага. Разобрать Луну! Да и Марс – туда же! Запустить рои свободно летающих нанопроцессорных узлов, и чтоб они обменивались информацией посредством лазерной связи, а все последующие слои пускай работают за счет излишков тепла, переданных им от нижних. Наша цель – мозг-матрешка, сферы Дайсона, вложенные на манер русской игрушки размером с Солнечную систему. Научим безжизненную и бесполезную материю танцевать буги-вуги по Тьюрингу!

Аннет смотрит на Масха заинтересованно, Боб – с легким испугом.

– Нам до такого шика еще чесать и чесать. Вот, по-твоему, когда это будет возможно?

– Ну, лет двадцать – тридцать, не меньше. В придачу, Боб, можешь забыть о всяческой правительственной поддержке. Если что-то не облагается налогом, для правительства это – полный ноль, скука, чепуха. Но ты знаешь не хуже моего – рынок самовоспроизводящейся робототехники растет; по прогнозам, он будет в два раза больше уже через пятнадцать месяцев. То есть дешевый старт у нас в кармане: два года – и можно начинать. Для осуществления проекта сфер Дайсона нужна твоя база и мой принцип. А работать это будет вот так…

В Амстердаме ночь, в Силиконовой долине – утро. За сегодня в мире появилось на свет пятьдесят тысяч младенцев. Тем временем автоматизированные заводы в Индонезии и Мексике произвели еще четверть миллиона материнских плат с процессорами мощностью более десяти квадриллионов операций в секунду, что на целый порядок ниже самой нижней границы вычислительных возможностей человеческого мозга. Еще четырнадцать месяцев – и бо́льшая часть совокупной мощи сознательного вычисления рода человеческого будет происходить в кремнии. И первой жизнью, с которой познакомятся новые искусственные интеллекты, станут выгруженные в виртуальный мир лангусты.

Манфред бредет обратно к отелю, уставший как собака, все еще не отошедший от смены часовых поясов. В глазах – по-прежнему рябь: осада его профилей в Сети до сих пор идет полным ходом – все каналы ломятся от гиков, качающих трафик на его призыве демонтировать Луну ко всем чертям. Их трескотня – где-то на периферии восприятия. А в вышине на лунное чело уже наползают фрактальные, словно наколдованные кем-то, тучи. А может, это просто инверсионные следы от снующих по небу аэробусов – последних из ночного столпотворения. Манфред весь чешется – дорожную одежду уже дня три как не менял.

Он заходит в номер, ИИНеко радостно мяукает. Она трется головой о его ногу, прося внимания к своей скромной робоперсоне. Это – последняя модель от «Сони», и она очень даже пригодна для основательного апгрейда; в свободные часы Манфред, пользуясь программным обеспечением из открытых источников, пытается расширить возможности ее встроенной нейросети. Нагнувшись, он гладит ИИНеко, потом сбрасывает одежду и направляется в ванную. Оставшись в одних «умных очках», он ступает в душевую, набирает код – «горячий пароконденсат». Душевой компьютер пытается завязать с ним дружескую беседу о футболе, но Манфред не способен сейчас сосредоточиться даже на незатейливой болтовне ассоциативной нейросети. Сегодня что-то пошло не так, и это мучает его, хоть он и не может до сих пор понять, что именно.