Антология - Сломанные звезды. Новейшая китайская фантастика [сборник litres]

Он писал одно прекрасное стихотворение за другим, но возвышенная мелодия строф не приносила ему успокоения: способность А к структуризации выла на него из темноты: «Порядок! Порядок!», а тем временем свойство B настаивало, что красота языка связана со священным вдохновением и спонтанностью. Два состояния ума боролись между собой, словно шторм и буря, и ни одно не желало уступать. А Ченю казалось, что его разум превратился в арену для гладиаторских боев. Он не мог спать, и его била дрожь.

Затем настала очередь способности писателя C. Она оказалась бездонной пропастью: миллион лиц, миллион характеров, миллион историй, миллион разных видов отчаяния. Теперь А Чень понял, какую цену C заплатил за способность придумывать невероятные сюжеты об искалеченных душах, в какой ад он превратил свой собственный разум, чтобы обрести этот дар. Мир А Ченя наполнился кровью, слезами, белыми костями и черными могилами. А Чень содрогался, он шел словно по тонкому льду и едва не падал. Он, лишенный психологической устойчивости писателя C, много раз стоял на грани самоубийства. Только крепкий алкоголь, временно притуплявший его мозг, позволял ему немного забыться.

Ци каждый день плакала и вскоре заболела. Она не могла понять, почему красивый, образованный человек, которого она любила, так сильно изменился всего за одну ночь. На самом деле Ци прекрасно знала, что многие жены писателей были несчастны, что им приходилось мириться с бедностью, обидчивостью мужей, с их переменами настроения и даже с неверностью. Она понимала все это еще до того, как вышла за него замуж.

К сожалению, для нее, как и для многих других, любовь оказалась куда сильнее знаний и доводов разума.

Все это не имело значения. Ци лежала в постели, задыхаясь. Она вспомнила пощечину и закрыла глаза. Слеза медленно потекла по ее щеке к волосам.

Однажды вечером А Ченя разбудил чей-то незнакомый голос:

– Ах ты вор.

А Чень открыл глаза. Перед ним появилось лицо мужчины – узкое, длинное и неулыбчивое.

Лицо не материализовалось перед ним, не было спроецировано на что-то, а просто подплыло к поверхности его сознания, четкое и расплывчатое одновременно. Это было сложно описать. У А Ченя словно один глаз стал больным, а он пытался смотреть на мир обоими глазами одновременно.

– Они пытались украсть мое воображение? Да кем они себя возомнили? – Мужчина рассмеялся.

А Чень попытался схватить его, но не обнаружил перед собой ничего, кроме пустоты.

– Все законы – один закон; все в мире вечно. – Мужчина с жалостью посмотрел на А Ченя и медленно растворился в воздухе.

А Чень наконец пришел в себя после пьяного угара и обнаружил, что Ци уже вымыла его и что он лежит на кровати под свежими, сладко пахнущими одеялами. В комнату пробивались лучи заходящего солнца, и А Чень вдруг с полной ясностью осознал: это была способность E.

Человечество всегда разыгрывает один и тот же роман воспитания. Все принципы, которые ты усваиваешь в ходе борьбы сегодня, были открыты тысячи лет назад.

Новое – это хорошо забытое старое.

– Ты столько сделал, чтобы украсть эти качества – и ради чего?

«Что я наделал?» А Чень смотрел на то, как в лучах заходящего солнца пляшут мириады пылинок.

Он, казалось, увидел, как история литературы медленно искажается в четырех параллельных вселенных, как по пространственно-временному континууму распространяется «эффект бабочки». Бесчисленные множества причинно-следственных связей рвались и снова объединялись, и судьбы бесчисленного множества людей менялись вместе с ними.

Он словно заглянул в каждый из миров: он увидел, как издатели презирают A, который, похоже, исписался; он увидел, как читатели смеются над примитивным слогом B; как жена орет на писателя E и называет его неудачником; как C порет себя плеткой в ночной темноте, рыдая от боли.

А Чень украл у каждого его сокровище и, топя себя в алкоголе, втоптал эти сокровища в грязь.

В этот миг А Чень заметил нечто странное. Мудрый, рассудительный голос писателя E спросил его: «Почему ты не испытываешь чувство вины? Почему в твоем сердце только одно сожаление, но нет боли, вызванной чувством ответственности? Почему ты забыл, что такое любовь?»

«Любовь? – ошеломленно подумал А Чень. – Что такое любовь?»

Ой… Любовь он отдал Агентству тайн.

– Любовь – самое важное в мире, – безмятежно сказал E. – Техника и разум позволят тебе увидеть мир, объяснить его, посмотреть на него сверху вниз, но не сделают тебя настоящим мастером. Ты должен освободиться от оков, слиться с миром, не сопротивляясь, не испытывая ненависти. Наблюдай за живыми существами, и в том числе людьми, любя и уважая их, восхищаясь ими. Таков истинный секрет литературы.

А Чень встал и открыл дверь столовой. Бледная Ци сидела за столом, глядя на горшок с дымящейся кашей «лаба».

А Чень неловко, словно кукла, сел напротив нее.

– Поешь. – Впервые за много дней в глазах Ци засветилось умиротворение.

А Чень съел ложку каши. Она была соленой, а не сладкой. Он поднял голову и посмотрел в глаза Ци.

– А Чень, я не знаю, куда ты ушел в тот вечер праздника Лаба. Я не знаю, почему ты так изменился. Но, наверное, у тебя была веская причина… Я ждала тебя всю ночь. В тот день, как и сегодня, каша была соленой. – Ци заставила себя улыбнуться.

«Я должен что-то сказать», – подумал А Чень, но в конце концов промолчал.

– Вчера я тайком прочла твои рукописи. Они прекрасны. Я так счастлива. – Ци, казалось, сейчас заплачет. Она медленно взяла А Ченя за руку. – Обещай, что не бросишь писать.

А Чень долго молчал.

– Я буду писать дальше – ради тебя, – ответил он.

Ци медленно улыбнулась. В ее глазах мелькнул тот же добрый свет, как и сразу после свадьбы, но даже он не мог скрыть печаль в ее взгляде. Вечернее солнце осветило бледное лицо Ци, в последний раз окрасив его в подобие румянца.

«У нее такая холодная рука», – подумал А Чень.

– Ци… она… – У Мо заныло сердце.

– Да, на следующий день Ци умерла, – ответил отец Мо, продолжая работать с варочным аппаратом. – Возможно, она увидела, что последняя искра в ее жизни – любовь А Ченя – потухла… А Чень стал жить один, постоянно мучаясь от борьбы способностей в его голове. Он написал много бестселлеров, получил огромное число наград, но снова не женился. С тех пор он никогда не выходил из дома и не читал свои собственные произведения. Книги, сложенные в углу его кабинета, покрывались слоем пыли.

Значит, ее отец – писательфантаст. Мо посмотрела на него и нахмурилась. «Откуда ты все это знаешь? Откуда ты знаком с версией себя из другой вселенной? Сколько тайн ты от меня скрываешь?»

Варочный аппарат звякнул. В нем оказалась миска с кашей «лаба».