Пол Ди Филиппо - Рот, полный языков

– Никогда… Мне и в голову бы не пришло, что когда-нибудь доведется увидеть такое! Да ведь по сравнению с этим ваши отношения кажутся совершенно естественными!

– Фее отношительно, Луи. Это урок, который препотает нам шизнь.

– Возможно. Но я тоже учитель, я никогда не применял розгу так жестоко.

– Может, у фас никогда не было штоль тупого ученика. – Пфф!

Агассис и его спутники пересекли весь город и вскоре оказались в Норт-Энде – лабиринте запруженных людьми улочек, некогда привилегированных, а ныне населенных средиземноморскими, семитскими и ибернийскими иммигрантами.

– Какой позор, – сказал Агассис, – что эти родовые переулки Ривера [114] Ривер Пол (1734 – 1818) – незначительная фигура в истории Войны за Независимость, увековеченная в поэме Лонгфелло «Скачка Пола Ривера». и Франклина ныне отданы на поругание низшим расам.

– Фсем нушно где-то шить. Und федь именно они штроят ваш город.

– Но они хотя бы могли проявить толику порядочности и жить как цивилизованные люди. Только поглядите на эту выставленную напоказ прачечную. Мерзость!

Агассис жестом указал на множество веревок с сушащимся исподним, натянутых поперек узких улочек чуть выше голов прохожих.

– Обходишься тем, что имеешь.

– Если следовать вашей философии, вместо одежды мы бы все еще мазались сажей и животным жиром, – сказал Агассис, подчеркнуто покосившись на Дотти.

– Фаш ефропейский сюртух, профессор Агассис, и дня бы в буше не протянул.

– Я не намереваюсь поселиться на ваших пустошах. Чем скорее западная цивилизация возьмет подобные места под свое крыло, тем лучше для всего мира.

По немощеной Салем-стрит, в начале которой высилась Старая Северная церковь, они поднимались в раздраженном молчании.

Салем незаметно перешла в Халл-стрит, и эта улица тоже шла вверх.

На вершине холма они остановились у ворот кладбища Коппс-хилл, давая Агассису перевести дух. Швейцарский горец мысленно корил себя: он становится слишком тучен. Где тот юный козел, скакавший по ледниковым расселинам?

Теперь они находились в самой высокой точке Норт-Энда. Отсюда открывался прекрасный вид на Чарльстон, связанный с Норт-Эндом самым длинным мостом Америки. Там вздымался недавно воздвигнутый памятник Бункер-хилл: 6600 тонн камня гордо вздыбились ввысь могучим стволом, свидетельствующим о потенции нации.

– Я рада, что увидела это кладбище, – сказала Дотти. – Здесь похоронен Принс Холл [115] Холл Принс (1748 – 1807) – аболиционист; участник Войны за Независимость; считается отцом черного масонства в США, поскольку добился принятия негров в масонские ложи. , черный солдат Революции.

Агассис снова фыркнул.

– Я предпочитаю надгробие Коттона Матера [116] Священник, один из обвинителей на Салемском процессе ведьм (1692). . Это был замечательный ученый.

– Смотрите, – сказал Цезарь, – а вот и фабрика Руффинов.

На другой стороне улицы стояло внушительное деревянное строение в несколько этажей, вывеска паточно-золотыми буквами гласила:

МЕЛАССОВАЯ ФАБРИКА РУФФИНА.

– Давайте представимся, сошлемся на Гаррисона и потребуем выдать мерзавца, которого они укрывают по ошибке. Если они откажутся, мы просто пригрозим донести о их противозаконной деятельности властям.

В воротах огромного склада имелась дверка. Агассис подергал за ручку – заперто. Он стал бить в дверь кулаком.

Тут узкая ставенка, прикрывавшая окошко, рывком отодвинулась. В отверстии показались бледный веснушчатый лоб и пара фанатичных голубых глаз.

– Уходите! Мы закрыты! Ставенка задвинулась.

Агассис задумчиво подергал бакенбарду.

– Похоже, тут что-то неладно. Сомневаюсь, что этот хриплый голос принадлежит Жозефине Руффин. Нужно изыскать способ войти.

– Ja-ja. Мы с Дотти обойдем фабрику с этой штороны, а фы – с той.

Агассис неохотно свернул в узкий замусоренный проулок. Ему померещилось, нет, он был убежден, что из черной тени на него уставились красные глазки чумных крыс (Ratti norvegici). Жаль, что он не сообразил одолжить у Пуртале альпеншток, у него такой острый наконечник…

Что там у него над головой? Окошко? Действительно, окошко. Так-так… Если встать на эти выброшенные ящики…

Окно было не заперто. Открыв его, Агассис осторожно просунул голову внутрь. Помещение было темным, поэтому он мало что разглядел, но казалось пустым. Он подтянулся и на мгновение повис: половина туловища внутри, половина снаружи. Затем с усилием протиснулся в окно и шумно, без достоинства плюхнулся на пол.

Встав на четвереньки, Агассис поднял голову.

Дуло наставленного на него пистолета диаметром походило на хобот индийского слона (Elephas maximus). Или так показалось Агассису.

– Вставайте, – сказала смутная фигура, держащая оружие, – и идите вперед.

Ученый повиновался.

Из темной кладовки, куда он упал, Агассис и захвативший его незнакомец вышли в огромное помещение, свет в которое проникал сквозь окна под крышей. Посередине возвышались несколько бробдингнегских [117] Бробдингнег – название вымышленной страны великанов в «Путешествии Гулливера» Дж. Свифта. деревянных чанов, к их верхним краям вели соединенные канатными мостами веревочные лестницы. В одной стене находилась передняя дверь, в которую он недавно стучал.

Агассис медленно повернулся.

Вооруженный незнакомец был одет во все черное: от широкополой черной шляпы и черного плаща до черных панталон и черных сапог. Ярким контрастом к черному выступало бледное лицо, обрамленное длинными рыжими кудрями. Буйные огненные усы наполовину скрывали узкие губы.

– Кто вы такой, сэр? – спросил Агассис. Запрокинув голову, мужчина разразился бурным и безумным смехом.

– Имя мне Анархос! Но мир знает меня как Фергюса Костюшко.

Агассис уставился на него во все глаза. Так вот он, знаменитый ирландско-польский революционер, о котором предостерегал его Цезарь. И он, Агассис, в его власти. Ученый расправил плечи. Он покажет этому байроническому бакунинцу, что хорошие манеры всегда возьмут верх над богемой.

– Что вы сделали с хозяевами фабрики?

– Только то, чего заслуживают все капиталистические свиньи. Я их связал, выпорол и запер в их собственной конторе наверху. Вы против?

– Не мелите чепухи. Разумеется, я против подобного бесчеловечного обращения даже с аболиционистами…

– Аболиционистами? – подозрительно прищурился Костюшко. – Откуда вы знаете, что они таких взглядов?

– Ну, я… то есть…

– Вы ищете фетиш! Признавайтесь!

Агассис не видел смысла дольше изображать неведение.

– Да, ищу. Но во имя науки, а не ради личной выгоды.

– Ага! Выходит, мы родственные души. Понимаете, личная выгода меня тоже не интересует. Фетиш мне нужен во имя хаоса!