Пол Ди Филиппо - Рот, полный языков

Радуясь привычному и дружелюбному лицу, пусть он и познакомился с Догберри этой ночью, Агассис спросил:

– Выходит, и вас тоже сегодня выпускают, Джосая?

– Похоже на то, Лу. Хотя ума не приложу, что буду делать, как выйду. Наверное, переберусь со своим ремеслом в городок, не столь космополитичный, где люди еще не помешались на новомодном дагерротипном реализме…

Чем-то – разумеется, не своим ничтожным талантом, – незадачливый художник напомнил Агассису Динкеля, его верного рисовальщика на протяжении двадцати лет, который решил остаться в Европе. И сам удивился, услышав слова, сорвавшиеся у него с языка:

– Как вам понравилось бы работать на меня, Джосая? Рисовать придется животных, а не людей, что, возможно, подходит вам больше.

Догберри хлопнул себя по коленям, выбив из панталон облачко пыли.

– Понравилось бы? Ба, Лу, вы – тот патрон, какого Рембрандт нашел в Медичи!

– Вы, наверное, имели в виду Микеланджело, Джосая.

– Боюсь, для меня что один итальяшка, что другой – все едины.

Вскоре два бывших узника вышли под небо Чарльстона. Никогда прежде такая малость, как вдыхание воздуха, не наполняла Агассиса столь большой, как в то утро, радостью. Он поклялся никогда не забывать, что чувствовал в эту минуту…

Несмотря на бессонную ночь и неприятную беседу, Агассис обнаружил, что наслаждается прогулкой по Чарльстону ранним утром. На пароме до Восточного Бостона он то и дело ловил себя на том, что глупо улыбается.

Он сознавал, что, если взглянуть беспристрастно, его жизнь стала с ног на голову. С одной стороны, он вынужден предоставлять кров предателю белой расы и его человекообразной, не говоря уже о терпсихорствующем вожде оджибуэев. За ним одновременно следят и поборник тирании, и анархист. Его жена при смерти, и, наконец, фиаско прошлой ночью безвозвратно погубило его надежды на место профессора в Гарварде.

С другой стороны, он не привязан к мельничному колесу!

Отворяя незапертую дверь своего дома, Агассис позвал:

– Пуртале, Буркхардт, Дезор, эй! Ваш вождь вернулся целым и невредимым!

Из кладовой высунулась голова Джейн:

– Ш-ш, профессор! Все спят. Он вернулись только два часа назад…

– Ленивые негодники! И надо думать, никто из-за меня даже не встревожился…

Джейн поглядела на него обиженно.

– Мастер Дезор сказал, что видел, как вы влезаете в повозку с пьяницами и уличными девками. Он сказал, что вы обнимали двух гулящих разом, а третью посадили себе на колени.

Агассис почувствовал, как на лбу у него набухают вены, но попытался подавить свой гнев.

– Ничего столь постыдного я не делал. Я провел ночь в тюрьме и сегодня утром едва-едва избежал встречи с дыбой.

Джейн охнула и бросилась ему на шею.

– Ах, Луи, от одной только мысли у меня голова кружится! Бедный вы, бедный!

Тут Агассис заметил, что Догберри наблюдает за происходящим, пожалуй, даже со слишком большим интересом.

– Гм, спасибо вам за заботу, мисс Прайк. Э… позвольте представить мистера Джосаю Догберри, моего нового помощника. Думаю, мистер Догберри не прочь позавтракать.

– Уж куда там! Десяток блинчиков и ломтик-другой бекона придутся в самый раз. Но полегче с усиками да крыльями.

Предоставив служанке позаботиться о нуждах Догберри, Агассис удалился в кабинет. Освежившись при помощи кувшина и тазика, он задремал на кожаном диване.

Прибытие утренней почты дало Джейн повод его разбудить. Лукаво сообщив, что остальные домашние – включая мистера Догберри – еще не вставали, она терпеливо подождала, пока Агассис покончит с письмами.

Три письма Агассис решил вскрыть незамедлительно. На первом стоял обратный адрес низкорослого, но влиятельного и могущественного Эббота Лоуренса.

Силясь сохранить утреннее бесшабашное настроение (в Америке достаточно других учебных заведений, которые с радостью предоставят ему место, Йельский университет, например), Агассис вскрыл конверт.

Дорогой профессор Агассис:

Не могу сказать, когда развлекался столь упоительно, как вчера вечером. Вероятно, в последний раз мы так повеселились, когда мы с Беном Франклином в 88-м покрасили в черный цвет филадельфийскую звезду. Успех вечера я считаю целиком и полностью заслугой вашей и ваших превосходных помощников. Черт бы побрал эту муху! Марта! Так о чем я? Ах да. Вы можете рассчитывать на мою всемерную поддержку вашей кандидатуры на новом факультете, которую я вот-вот учрежу. Некие различия женской анатомии просто восхитительны, не правда ли?…

Искренне ваш,

Агассис поймал себя на том, что за чтением напряженно сгорбился. Теперь он с благодарностью откинулся на спинку кресла. Жизнь прекрасна. Он просто создан для успеха. Все его неурядицы вскоре развеются. (Но что такого рассказал – или показал – миллионеру Цезарь касательно африканской самки?)

Второе письмо было от Осии Клея.

Ваше трусливое пройдошество!

Как вам на сей момент прекрасно известно, я как раз вознамерился отрезать вам еще сувенирчик от вашего невостребованного раба, когда это животное схватило кочергу, дерябнуло мне по кумполу и было таково. Последние несколько дней я возлежал, иначе бы вы получили рассказ об этой посрамной истории даже раньше. Будьте уверены, что мой адвокат, как только я его найму, схватится с вашим. Убытки будут огромадные.

Ранено ваш,

Еще один груз с души свалился. Решится он поставить на три из трех?…

Дорогой Луи!

Пожалуйста, простите, что обращаюсь к вам как к давнему другу. Надеюсь, из-за этого вы не сочтете меня легкомысленной. Но после нашего прочувствованного tete-a-tete [144] разговор с глазу на глаз (фр.). мне кажется, я знаю вас уже целую вечность. Ваши философские прозрения всколыхнули меня до глубин моей женской души. Надеюсь, нас с вами ждет еще много подобных задушевных бесед.

С глубокой приязнью остаюсь ваш добрый друг.

Агассис почувствовал, как тепло заливает нижнюю часть его туловища.

Мысли о лилейной Лиззи разбудили в нем генетические инстинкты.

– Вы не против, Джейн? У меня был такой тяжелый день…

– О нет, сэр! Я могу попрактиковаться в новой забаве, которую попробовала прошлой ночью.

Став на колени, Джейн начала расстегивать его панталоны.

В этот момент дверь в кабинет внезапно распахнулась. В дверном проеме стоял Якоб Цезарь.

– Ах, майн готт, Луи, хвала создателю, фы целы! Мы нихт знать, что и думать…

Тут до Цезаря дошло, что он ворвался некстати.

– Доннерветер, прошу прошения, я бин не знать… Но давать задний ход буру было уже слишком поздно.

На шум сбежались остальные домашние. В первых рядах стояли Эдвард Дезор и Дотти.