Пол Ди Филиппо - Рот, полный языков

По всей вероятности, профессиональный энтузиазм стал законом и для других гостей. Если судить по таким достижениям, как передача Прагом квартету музыкантов Палмердейла лучших старых ритмов, культурная миссия приносила сладкие и сочные плоды.

Да, эти обмены мыслями были приятно стимулирующими, но все-таки они отнимали у Диего энергию и вкус к дискуссиям. Поэтому, когда как-то вечером Джобо Копперноб подошел к нему и шепотом предложил взять краткую паузу в активной деятельности, он согласился без колебаний, только сказал Волузии пару виноватых слов.

Шагая по ярко освещенному Бродвею в центре кучки мужчин из Гритсэвиджа, Диего ощущал неприятное возбуждение. Его беспокоило, как отреагирует Волузия, если ей станет известна правда об этой вечерней вылазке. (Легенда заключалась в том, что предпринимался поход в парную, куда женщинам доступ закрыт.) Может, ему все-таки удастся ускользнуть…

Но тут большая ладонь баскетболиста Джобо Копперноба опустилась на его плечо, прочно приковывая к компании гуляк.

- Эй, Петчен, экстравагантное завершение нам всем не повредит! Нисколько не хочу обидеть вашу даму, она красива и, уверен, любвеобильна, но даже совершенство приедается.

- Не всем нам выпало взять с собой наших подруг, - вставил Мейсон Джинджерпейн. - Я так изголодался, что стал даже подумывать о Бабаян. Это единственная женщина, которую не приватизировал Праг.

Музыкант, чьих глаз не было видно, хмыкнул и отозвался:

- Дамам нравятся мужчины, которые меньше болтают.

Кегни Пассуотер провел рукой по приглаженным волосам.

- Это мне напомнило анекдот. Однажды сия ледяная изобретательница осталась наедине со своими загибами…

- Прошу вас, - весело вмешался Синсалида, - не надо беспричинных намеков на мою профессию.

Все авантюристы (их было человек двенадцать) беззаботно рассмеялись. На протяжении еще нескольких Кварталов в группе царило шутливо-добродушное настроение. Уроженцы Палмердейла, шедшие навстречу, смотрели на шумную компанию незнакомцев с удивлением, но без осуждения.

- Вот! - воскликнул Копперноб. - Вот этот адрес мне назвали. Я командую парадом!

Перепрыгивая через две ступеньки, он взбежал на крыльцо и принялся звонить в дверь. Шторы раздвинулись, и дверь отворилась.

Полногрудая женщина, с улыбкой приветствовавшая гостей, несомненно, была самой «мадам». Диего подумал, что она похожа на длинноногую танцовщицу кордебалета, которая, набрав лишний вес, переквалифицировалась в шеф-повара изысканного ресторана.

- А-а, гости дорогие! Прошу вас, бражники, добро пожаловать в лучший веселый дом Палмердейла! Заходите, и мы обеспечим вам развлечения по первому разряду!

Копперноб и его спутники вошли внутрь.

Сердце Диего бешено заколотилось при виде сцены, открывшейся его глазам.

Просторная гостиная с малиновыми обоями, заполненная командой девиц, роскошно смотревшихся в свете газовых ламп; на каждой - минимум одежды. Пианист вяло щекотал клавиши инструмента. (Праг, в котором настоящий музыкант на время взял верх над бонвиваном, присел рядом с криво улыбающимся парнем и завел с ним профессиональный разговор.) Прежде чем к Диего вернулось самообладание, Копперноб отобрал для себя двух женщин, устроился на кушетке среди горячих девочек и принялся заказывать напитки.

Получилось так, что Диего положил глаз на одну миниатюрную блондинку. В его руке оказался фужер. Он запинался в ходе разговора, смысл которого едва понимал, поскольку акцент девушки и ее словарь были еще более причудливыми.

- А вы… Вы из Палмердейла?

- Не-а, эту развеселую мусульманку подкинул Аснатц.

Когда Диего осушил свой фужер, старомодное освещение покрывало золотистым блеском каждую поверхность, имевшуюся в помещении. Диего уже целовался со своей блондинкой, когда раздался крик.

Диего вскочил на ноги. Две клиентки Копперноба впились ему в щеки, тем самым заставив его выпустить их из жарких объятий. Рубашка мэра была наполовину расстегнута, и было видно, что его грудь покрывает многоцветная чешуйчатая эгида. На окровавленном лице читалось полнейшее изумление.

- Девочки, девочки, что произошло?

- Эгидник! Эгидник! Он эгидник!

Необъяснимое обвинение было подхвачено по всему дому терпимости. Клиенты и проститутки выбегали из всех углов в гостиную, выкрикивая ругательства и отдавая распоряжения.

Диего и его товарищи не успели вмешаться, а двое дородных, полураздетых мужчин уже схватили мэра. Другие гости из Гритсэвиджа также были стреножены и не могли прийти на помощь своему спутнику.

Копперноб вырывался, его растерянное лицо выражало боль и непонимание.

- Друзья, друзья, чем я вас обидел? Объясните, и я…

Тщетные протесты мэра были прерваны, когда кудрявая проститутка с горящими глазами вонзила в грудь Копперноба нож для бумаги по самую рукоятку.

Хлынула кровь. Копперноб издал гортанный хрип и свалился на пол.

Вездесущие пришельцы исполнили свой безмолвный обряд. В одно мгновение толстокожие Могильщики проникли сквозь стены. Морщинистые крылья команды Голубков были чуть краснее, чем их лишенные мускулов тела. Звероголовые служители смерти наполнили комнату запахом, напоминающим запах раскаленного шифера, который вдруг ожил и стал источать горький пот.

Оцепеневший Диего мог лишь беспомощно вспоминать более сладкий запах Рыбачек, явившихся за мертвой Милагрой.

Обхватив труп мэра с нежностью матери, обнимающей младенца, Голубки ринулись вверх и просочились сквозь стену вместе с преображенным мертвецом.

Появление и исчезновение Могильщиков охладило пылкую кровь обитателей Палмердейла. Но Диего и его товарищи отнюдь не были забыты. Все клиенты и обслуживавшие их девушки крепко держали их и позволили покинуть дом только в наручниках и не иначе как в полицейском фургоне.

По дороге в кутузку Диего подумал, что Волузия, возможно, когда-нибудь простит его.

Вот только простит ли он себя?

Диего мог бы поклясться, что эгида Копперноба была сделана из образцов, добытых им самим, Диего, на принадлежавшем им участке.

Официальные представители властей обращались с пришельцами из Гритсэвиджа так, как если бы те были разносчиками некоей инфекции. Всех их - и мужчин, и женщин - заперли в огромном накопителе для арестантов, расположенном на территории изолятора в Палмердейле-40. Условия содержания - двухэтажные нары, общие для мужчин и женщин туалет и умывальная комната, освещение круглые сутки - были малоприятными, но не жестокими. И все же после первой недели все заключенные начали выражать недовольство.

Кегни Пассуотер и капитан Виго Дассо, как влиятельные представители культурной миссии, были избраны для выступления в качестве представителей нанесшей оскорбление стороны. Но они мало что могли сделать. За неприятными событиями в публичном доме не последовало ни допросов, ни предъявления обвинений, ни судебных слушаний. «Преступление» гостей было просто расценено как бесспорное, самоочевидное и не требующее объяснений.