Пол Ди Филиппо - Рот, полный языков

Ритмичные вздохи любовников и страстные восклицания слышались со всех сторон. Иина быстро шла по тропинке между хижинами. В порыве чувств она, как бы отвечая соплеменникам, прикоснулась одной рукой к своему влагалищу, а другой приподняла грудь. Впереди показалось освещённое окно, в котором виднелось наклонённое лицо Туликавы и его мелькающая рука, державшая иголку с ниткой. Иина шагнула в дверь. Туликава обернулся, и сосредоточенное выражение на его лице тут же сменилось радостным. Он положил шитьё на узкий столик и поднялся на ноги. Четыре его копыта прочно упёрлись в земляной пол просторной конюшни. Хвост возбуждённо хлестнул по бокам, сбив с полки на пол глиняную кружку. Улыбнувшись Иине, Туликава рассеянно почесал живот в том месте, где человеческая кожа постепенно переходила в грубую лошадиную шкуру.

- Я уже думал, ты не придёшь! Смотри, что у меня есть, он уже совсем готов! Я начал его, когда ты уехала в последний раз. - Он развернул большой платок, расшитый цветами. - Это тебе.

Иина приняла подарок со слезами на глазах.

- Как красиво! Спасибо тебе. Я буду в нём до самого конца. - Она накинула платок на плечи и шагнула вперёд, чтобы обнять кентавра за талию.

- Ну нет! - шутливо запротестовал Туликава. - За такую работу этого маловато.

Иина лукаво улыбнулась.

- Хорошо. Я тебя поцелую. Сейчас, только поднимусь повыше.

Она отошла в угол и вспрыгнула на табурет. Цокая копытами, Туликава приблизился к ней, и они начали страстно целоваться. Остроконечные груди индианки с напряжёнными сосками прижались к волосатой груди кентавра. Он опустил руку и стал нежно гладить её влажную шель. Застонав, она потёрлась о него всем телом. Потом отстранилась.

- Ах, Тули, как жалко, что мы можем целоваться только сначала.

Туликава попробовал принять опечаленный вид, но мало преуспел в этом.

- Да, у меня другое тело, но у него есть и достоинства...

Иина спрыгнула на пол и потрепала кентавра по холке.

- А ну-ка, посмотрим на твоё достоинство! - Она наклонилась и заглянула ему под брюхо.

Огромный синеватый член пульсировал, налившись кровью. С его приплюснутой головки уже свисали нити тягучей смазки. Опустившись на корточки, Иина нежно потёрлась о член сначала одной щекой, потом другой, оставляя на лице скользкие следы. Потом, обхватив массивный инструмент двумя руками у основания, стала ласкать головку, которая не помещалась в рот, губами и языком, глотая выступающий сок. Туликава начал поддавать задом, член его судорожно сокращался. Выскользнув из-под лошадиного брюха, индианка подошла к столу, расстелила на нём новый платок и легла на спину. Туликава радостно встал на дыбы и скакнул вперёд, поставив передние копыта на стол. Приподняв бёдра, женщина взяла в руки член и приставила головку к половым губам. Потом, взявшись за кольца, развела половые губы в стороны как можно дальше. Туликава шагнул вперёд. Иина вскрикнула от боли. Могучий стержень разломил её щель как переспевший плод, лазуритовые кольца вдавились в бёдра. Она изо всех сил ухватилась за край стола сзади, одновременно раскинув бёдра как можно шире и зацепившись ногами слева и справа. Член входил во влагалище всё глубже.

Введя его наполовину, кентавр остановился и начал медленные толчки. Исступлённые крики женщины взорвали ночную тишину. Стол качался и трещал как корабль, попавший в шторм. Когда Туликава кончил, его обильное семя сразу переполнило влагалище. Он вытащил член, и пенящийся поток хлынул свободно, заливая стол. Кентавр отступил, с тяжёлым стуком опустив копыта на пол. Иина лежала с закрытыми глазами, её тело обмякло. Он приблизился и, наклонившись, поцеловал её в лоб. Чёрные ресницы затрепетали, раскрываясь. Она погладила ею по щеке.

- Мы запачкали твою вышивку? Ничего, я всё равно надену этот платок. Я хочу ощущать твой запах, когда буду встречать судьбу.

- Но крайней мере, мы пойдём вместе, - вздохнул кентавр. - Как же иначе, ведь мы с тобой дружим с детства. Если вы с Иксаем будете завтра рядом со мной, я приму свою участь с радостью.

- Я тоже, Тули. Я тоже.

В тот особый день природа преподнесла самые обычные утренние подарки. Ласковый бриз возвестил триумфальный выход солнца. Нарядные облака ушли со сцены, уступая дорогу. В зарослях послышались крики лесных обитателей, следом заголосили и домашние животные, которые сообщали о своих нуждах куда вежливее, привыкнув к регулярному питанию. Однако сегодня вместо обычного корма они получили свободу. Их выпустили из сараев и загонов, хлестнули хворостиной и предоставили самим себе. Странно было и другое: из очагов не поднимался дым, не слышалось звуков стирки, никто не собирался на охоту. Люди выходили из дверей молча, с печальными, а то и заплаканными глазами, и потихоньку брели к центральной хижине.

Ксексео ждал их на пороге. Он стоял, выпятив грудь, лицо светилось гордостью и самодовольством. Кошачий череп на посохе вторил его улыбке.

Над хижиной высилось дерево, проросшее сквозь крышу - Огненная Жаба сделала своё дело. Густая листва на трёх его ветвях, красной, белой и чёрной, шуршала на ветру, нашёптывая волю богов.

Уверенный голос шамана накрыл толпу как зонтик:

- Нам поданзнак! Белая ветвь - это любовь. Красная ветвь - отчаяние. Чёрная - смерть. Белая большая, красная поменьше, чёрная - меньше всех. Мы встретим нашу общую судьбу сегодня!

- Я не опоздал? Пропустите! - воскликнул кто-то в толпе.

К шаману протиснулся юноша-метис в городской одежде.

- Кто ты? - строго спросил Ксексео. - Почему мешаешь нам в этот священный час?

- Ксексео, это же я, Каозиньо!

- Каозиньо?

- Бывшая Каозинья, дочь Зетвары и Лазаро Сабино, белого человека.

В толпе послышались смешки. Шаман поднял руку, и всё смолкло.

- Ты похож на дочь Зетвары, но ты не женщина! Как это может быть?

Каозиньо кивнул на телегу с грузом, накрытым парусиной.

- Это сделала безумная богиня. Я стал мужчиной, а отец - женщиной. Потом мы переехали в город, и отец, то есть, мать поменяла профессию и пошла работать в дом сеньоры Граки. Мы с сеньором Велосо ездили закупать товар и вернулись только вчера вечером. Мать рассказала мне, что случилось, и я сразу же вскочил на коня и помчался сюда. Я хочу помочь вам укротить богиню.

Ксексео глубоко задумался, потом важно произнёс:

- Ты не можешь нам помочь. В твоих жилах течёт кровь белого человека - она не нужна богу, которого мы хотим сотворить.

Каозиньо опустил голову. Вождь Пайве вышел вперёд и положил руку ему на плечо.

- Ты не разделишь нашу судьбу, сынок, но сделаешь дело не менее благородное. Будь свидетелем сегодняшнего дня и расскажи миру о нашей жертве.