Сергей Эрленеков - Восхождение Михалыча (СИ)

— сила +13, итого 30

Снова навалилось чувство голода, но в этот раз он был готов, и большая кастрюля борща отправилась в топку ненасытной утробы, как и плов, и кастрюлька с картошкой, и вареная курица вместе с бульоном. После часа мучений в пространственный карман поместилось все и еще осталось место. На это место Михалыч поместил растения в горшках. В отличии от прочих разных, он никогда не выращивал бесполезные растения. Только съедобные и лекарственные. В инвентарь отправились розовые кусты в горшках, лимонные, апельсиновые, мандариновые деревья, лотки с пряными травами, несколько лотков с лекарственными растениями и, наконец, гордость Михалыча, небольшой дубок, высотой около полуметра. Михалыч мечтал посадить его на окраине своего района, как память о себе. Но вот не судьба.

Собравшись, Михалыч лег придремать до трех часов ночи. Встал сам без будильника, согласно старой привычке. Натянул армейскую 'горку', армейскую шапку ушанку, все новое, из списанного военного имущества, удобные крепкие слегка растоптанные кожаные, сшитые на заказ, сапоги, собрал все деньги и ценности, пенсионную карту, выключил электричество, перекрыл газ, окинул внимательным взглядом свою маленькую уютную квартирку и, не оглядываясь, вышел, спустился по лестнице на пару пролетов и скрылся в ночи. Да по большому счету он никому и нахрен не был нужен. Он сомневался, что его хватятся до того как долги за квартиру не накопятся за пару месяцев. Никто его не заметил и не остановил. И потом, сейчас должно было такое начаться, что задний нерв, что пониже спины, вовсю сигнализировал Михалычу — валить подальше не только от правоохранительных органов, но и от коллег по несчастью. Очень хотелось бы, что бы люди начали сеять только хорошее, доброе, вечное, но почему-то кажется, что они, люди, пойдут за водкой и за бабами. И в этом походе сметут все то доброе и хорошее, что должны были бы сеять. Поэтому ну его нафиг, подальше от всего этого, я же старый человек, думал Михалыч.

Несмотря на раннюю весну по ночам было еще довольно прохладно. Мороз приятно пощипывал за нос. Обновленный магией Михалыч, упруго шагал по ночному городу. Было довольно непривычно вот так высунуться из своего уютного мирка и отправляться практически в неизвестность. Путь Михалыча лежал к круглосуточному банкомату. Вернее к банкоматам. К сожалению, лимит еще никто не отменял. Зная из телепередач о видеокамере в банкоматах, Михалыч замотал лицо шарфом, сдвинул ушанку пониже на глаза и, вставив карту, посмотрел на баланс. Оставалось чуть больше 70 тысяч рублей. Все что удалось скопить за свою долгую, но не слишком яркую жизнь. Это были, так называемые, гробовые деньги, оставленные на последний случай. Как и знал, лимит двадцать пять тысяч. Осталось посетить еще пару точек и все. Снимал все что было, экономить в данной ситуации было глупо.

Дальнейший путь лежал в круглосуточный супермаркет. В огромном зале кроме скучающей продавщицы и дремлющего охранника никого не было, только пара припозднившихся покупателей вяло ходила между рядов. Михалыч протопал в продуктовый отдел и принялся затариваться продуктами длительного хранения. Он бросал в огромную тележку консервы, макароны, крупу, упаковки твердого сыра и копченой колбасы. При этом он не забывал периодически перемещать часть товара в пространственный карман. Старался не перебарщивать, но брал все, что могло поместиться. Не забывал и про деликатесы типа оливок и маринованных корнишонов. Особо попользовался вниманием Михалыча садоводческий отдел. Он подчистую, выгреб все семена независимо от вида растений, все саженцы и клубни, что нашлись в отделе. На кассе продавщица аж проснулась от вида тележки с громадной кучей покупок. Ушло почти десять тысяч, Михалыч ни о чем не жалел. Просто посмотревшись в витринное стекло и увидев свое помолодевшее отражение, он снова преисполнился решимости. Михалыч отказался от предложенных пакетов и достал из-за пазухи пару больших клетчатых баулов, с которыми так любили перемещаться 'челноки' в лихие девяностые. Больше полусотни килограммов продовольствия один баул проглотил не напрягаясь. Михалыч поднял его за ручку и пошел к выходу, провожаемый обалделым взглядом продавщицы. И только выйдя из магазина, он заметил, что, не напрягаясь, одной рукой, несет пятидесятикилограммовую сумку. Потом приволок второй. Легко подняв обе сумки Михалыч скрылся в морозной тьме.

— Любка! Ты это видела? Крикнул кассирше охранник из своего угла.

— Да, Петр Сергеич, видела, сама не могу поверить.

— Да не, это, скорее всего, один из спецуры, с военного гарнизона.

— Их там что, не кормят?

— Да такого прокорми, а ежели их несколько, вот тота! И охранник поднял вверх указательный палец.

— А семена ему зачем,

— Дык, откуда ж мне знать.

— Но все-таки, куда ему столько?

— Может дачу выделили, али дом построил.

— Скорее всего, но какой мужик, а?

— Да уж, это точно!

'Вот это спалился', было первой мыслью, второй мыслью было восхищение от собственной крутизны. А дальше Михалыча захлестнула эйфория от открывающихся возможностей. Тем не менее, врожденный скептицизм эту самую эйфорию быстро задавил. Что бы этими возможностями воспользоваться надо, было еще выжить. А учитывая сложившиеся обстоятельства это было сложно. И до той поры пока его не начали искать, Михалыч должен стать сильнее. После недолгих раздумий он отправился на стоянку такси. Даже в это время таксистов хватало. После кризиса машины были у многих, а работа была не у всех. Вот и таксовали мужики.

— В Сосновку довезешь?

Водитель посмотрел на него обреченным взглядом

— Три косаря, тут больше двухсот километров, да и что тебя понесло ночью в эту дыру?

— Согласен, поехали, и вопросов не надо, еще 500 сверху добавлю.

— Предоплата!

— Да не вопрос!

Михалыч достал стопку купюр и отдал водителю деньги. При этом он заметил, как алчно блеснули глаза водилы. Мужик помог загрузить сумки в багажник старенькой шестерки. Ну как помог, багажник открыл, не хотел Михалыч светить своей грузоподъемностью. Описывать дорогу нет смысла, темно, холодно, отвратительная дорога. Ехали около 2 часов, быстрее дорога не позволяла. Водитель почему-то нервничал. Михалыч попросил высадить его на окраине деревни. Остановившись в каком то закутке, водитель внезапно достал из под сиденья пистолет и направил на Михалыча

— Гони бабки! Фраер! Живо, кому говорю!

Михалыч ожидавший чего-то подобного, уж очень нехорошо смотрел на него водитель, когда увидел деньги, внезапно почувствовал, что воздух как будто загустел и губы водителя стали двигаться как в замедленной съемке. Слегка отклонив голову с линии огня, он левой рукой нанес удар в голову неожиданного грабителя. Ну, совсем Михалыч не боксер, и ни разу не рукопашник. Бил наугад, куда-то в сторону головы. Тем не менее, этого хватило. Удар пришелся точно в переносицу, а учитывая возросшую силу не удивительно, что сломавшиеся кости вошли в мозг. Смерть была мгновенной. Смотря на остывающего покойника, Михалыч не чувствовал ни сожаления, ни мук совести, ни отвращения. Скорее всего, сказался богатый жизненный опыт и нетерпимость к любого вида несправедливости. За это его считали склочным и вредным старикашкой, но боялись все подъезды, знали что тормозов и пределов, а также авторитетов у Михалыча нет. Он вполне мог дойти с претензией до губернатора, нахамить ему, и с гордо поднятой головой уковылять восвояси. В это время над трупом начала подниматься полупрозрачная светящаяся дымка. Повинуясь внезапному интуитивному порыву Михалыч подставил руку под странную субстанцию и вдруг почувствовал в ладони некоторую тяжесть. На ладони оказались два прозрачных светящихся цилиндрика размером в с ноготь и один камень размером с грецкий орех молочно-белого цвета. При взгляде на странные кристаллы загорелась надпись: