Аль Джали - Геморрой, или Двучлен Ньютона [litres]

На работу я скакал как козлик, но после разговора с ПиПи почувствовал себя козлом. Он категорически отказался платить. Я чуть не врезал ему. Не будь рядом неизменного Карлыча, ей-богу, врезал бы. Я и так изгалялся и эдак, чтобы понять, какая муха его укусила, но логики не обнаружил.

– Это кем же надо быть, чтобы самому себе яйца отрезать?! – взвыл я.

– Что ты понимаешь в яйцах? – хмыкнул Пимен. – Хранить их надо в разных корзинах.

– Чиво? – по привычке звякнул я. – При чем тут корзины?! Я же не о деньгах говорю!

– Так и я не о том, – округлил он глаза. Я запыхтел, потому что попал в сети игры слов. Этот гад подловил меня на моем же поле.

– Я разрываю контракт! – патетически заявил я и… Пимен грохнулся на колени, заломил руки и запричитал:

– Только не это! Только не это! Куда ж мне, убогому, без тебя? – потом поднялся, отряхнул брюки и бросил Карлычу: – Отстегни дитятке за труды праведные. – Тот, гнусно ухмыляясь, бросил:

– А может, не стоит? Малец больно шустрый. – Пимен вскинул брови, и Карлыч кивнул. А неча ему было переть супротив шефа. Впрочем, сам я был так ошарашен, что как дурак сказал: «Спасибо!» Будто мне больше всех надо. Я уже открыл дверь, когда услышал:

– Я-то думал, что ты шантажировать меня начнешь, а ты канючил.

Я медленно повернулся и, клянусь, без всякого анализа, на автопилоте выдал:

– Так это и был шантаж. Куда вам, убогим, без меня? – И вышел. Они ржали. Ей-богу! Я это слышал уже за той стороной двери. Я ничего не понимал, просто радовался, что не выложил свой козырь. Ситуация явно ускользала от моего понимания. Но мне было недосуг анализировать. Главное, я не облажался. Все тем же резвым козликом я поскакал в бухгалтерию.

И наконец наступил долгожданный час ток-шоу. Не знаю как, но телевизионщики умудрились до конца сохранить интригу седьмой персоны. Охваченная азартом страна прильнула к экранам. Когда тайна за семью печатями (кстати, отличный заголовок, надо будет пихнуть статью) была раскрыта, всеобщий вздох разочарования пронесся над страной с такой силой, словно решалась судьба нации. Пусть теперь кто-нибудь скажет, что не мы, пираньи (тьфу, черт, слово как врезалось!), да нет, акулы пиара творим реальную историю. Впрочем, это я сейчас так бравирую. Тогда же я чертовски испугался, уж не перегнул ли я палку, так накалив страсти. Наверное, только тотализаторщики потирали руки. Хорошо, я вовремя отказался от бредовой идеи надоумить кого-нибудь поставить хохмы ради на АнАна. А самому было слишком рискованно. Я сидел и потел, глядя на мониторы, в которых отражалось само действо. Мои коллеги, приехавшие со своими кандидатами и так же, как я, следившие за происходящим на месте действия из соседней студии, с фальшивой жалостью поглядывали на меня. Они были уверены, что «мой» – однозначный козел отпущения. Я был почти согласен с ними. Маржу между почти и абсолютно обеспечивал спокойный вид АнАна. Что ему давало сил на это, не знаю. Может, это и не сила, а его обычная флегматичность, предательски подумал я, ощутив себя Брутом. Между тем, баталия началась. Шесть кандидатов метали молнии, искрились остроумием, били себя в грудь. АнАн оставался невозмутимым и вежливым. Даже меня взбесило. Я напрочь забыл, что сам дал ему установку держаться в тени и тонко воспользоваться моментом, чтобы перетащить на себя одеяло и свернуть разговор в нужное ему русло. Выдать спич, когда он посчитает (а это он умел), что наступил тот самый момент. Ошарашить! Пришел, поразил, победил – так я его учил, представляя эти слова заголовком на первой странице. И вот, когда ведущий, казалось бы забывший об Ан Ане, вдруг спохватился и из вежливости дал ему слово, мой и выдал его. Вопрос был совершенно риторическим, но ведущий, считающий себя приколистом, решил подбавить каплю стеба:

– Ваши оппоненты, кажется, начисто разделили весь электоральный пирог. Но, похоже, вас это не беспокоит. Так кто есть ваши избиратели?

– Антилузеры, – спокойно ответил Ан Ан, – вычтите их из разделенного, как вы выразились, электорального пирога, и вы убедитесь, что это был всего лишь пирожок.

– Простите, что вы имеете в виду? – дорыл себе яму придурок с микрофоном.

И АнАн не подвел! Он буквально на глазах из вялого довеска превратился в харизматика. Он говорил так убежденно, с такой энергией и, главное, такие неожидаемые вещи, что им заслушались. Даже оппоненты! Даже дока ведущий.

– Антилузер – это… – АнАн сделал паузу, словно именно сейчас подыскивал правильные слова для точного определения. Потом слегка кивнул, как бы соглашаясь с самим собой, и продолжил: – Впрочем, чтобы было понятней, буквально одно примечание. Какое нынче самое социально-психологическое ругательство? – спросил АнАн и тут же словно выстрелил: – Лузер! Если ты не винер, значит, лузер! Причем таковым человека могут считать не только в карьерном плане, но и в семейных отношениях, и в дружеских. Но почему-то никто не задумывается о том, что винеров не может быть больше, чем лузеров. Их даже не может быть равное количество.

– Позвольте вас перебить… – вмешался ведущий.

– Позвольте не позволить! Вы практически первый раз дали мне слово. Я подсчитывал, кто сколько минут говорил, и, поверьте, ни у кого не краду время. У меня есть конституционное право равного времени.

Это была полная чушь, ибо сие право распространялось на рекламное время. Но ведущий не сориентировался, так что АнАн живо продолжил:

– В социуме богатых всегда меньше, чем бедных; глупых больше, чем умных; ведомые изрядно превышают количество ведущих, некрасивые – красивых и так далее. И это естественно. Все понимают эту логику и принимают ее. Но никто не говорит, что если ты не красавица – значит, уродина, если не талант, значит – бездарь, если не богач, значит – бедняк. Заметьте, в пространстве любой пары приведенных антиподов есть целая шкала оттенков. Например: хорошенькая, приятная, милая. Или – умный, интеллектуальный, в меру начитанный. Или – достаточно обеспеченный, среднего уровня достатка, кредитоспособный. И только в тандеме «винер – лузер» есть всего два цвета: белый и черный. И вот парадокс: отнюдь не все мечтают стать миллиардерами или гениями, и это считается нормальным, но, тем не менее, если кто-то не стремится стать винером, это воспринимается как аномалия.

– Это и есть аномалия! – вклинился кандидат от правых. – Мы и так отстаем в своем развитии от цивилизованного мира, а вы призываете ввести это в норму!

– Это вы постоянно внушаете нашему народу, что он недоразвитый и отсталый, – не преминул вставить кандидат от коммунистов.

– Ясно, – парировал правый и совершил ошибку, обратившись напрямую к АнАну, – так вы заодно с коммунистами!