Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

Не все растения были знакомы Беллис. В своих неторопливых странствиях по Бас-Лагу Армада заходила в неизвестные ученым Нью-Кробюзона места, откуда вывозились всевозможные экзотические экземпляры. На кораблях поменьше имелись небольшие участки, поросшие грибком в человеческий рост, — эти растения колыхались и шуршали, когда вы проходили через их заросли. Была в Армаде и башня, покрытая ползучими растениями: ярко-красные и колючие, они жалили, как гниловидные розы. Вход на длинный ют корабля на правом борту Армады был запрещен, и Сайлас сказал Беллис, что за прихотливым плетением шиповниковых зарослей, служивших оградой, находятся опасные образцы флоры: растения с ловчими листами необычной и неизученной силы, неспящие деревья, наподобие хищных плакучих ив.

Но на старом пароходе и ландшафт и растения были ей знакомы. Внутренности одной из палуб-горок были выстланы мхом и дерном и представляли собой внутренний сад, который освещался яркими газовыми горелками и малой толикой дневного света, проникавшего из полузаваленных землей иллюминаторов. Самые разные растения заполняли бывшие каюты. Здесь можно было увидеть низкорослых представителей тундры, сады камней и алый кустарник. Были здесь и пустыни с мясистыми суккулентами, лесные и луговые цветы. И все это практически в одном месте — все каюты соединялись тускло освещенным коридором, где трава доходила до колен. В коричневатом свете под яркой боевой раскраской и ползучими растениями все еще можно было разглядеть таблички: "столовая", "котельное отделение". Таблички были испещрены следами лесных вшей и божьих коровок.

Недалеко от входа в сад (двери в склоне холма) в сырых сумерках неторопливо прогуливались Беллис и Сайлас.

Они побывали на каждом из четырех судов парка. Народу среди лесной зелени почти не было. Беллис, потрясенная, остановилась на носовом судне и указала вдаль — за границы садов и восстановленные ограждения палубы, туда, где в сотне футов от них проходили границы города. Там она увидела причаленную "Терпсихорию". Канаты и цепи, державшие ее, были совсем новыми. Свеженаведенные мостки соединяли ее с остальной частью города. На главной палубе виднелась деревянная платформа — строительная площадка для будущих домов.

Так вот и расширялась Армада, принимая новых жителей, — захватывала добычу, переоборудовала ее, перестраивала по своему образу и подобию, как это делает безмозглый планктон.

Беллис не испытывала никаких чувств к "Терпсихории", презирая тех, кто мог привязываться к кораблям. Но, увидев, что последнее звено, связывающее ее с Нью-Кробюзоном, так беззастенчиво и просто ассимилируется Армадой, Беллис погрустнела.

Их окружала странная смесь вечнозеленых деревьев с лиственными. Беллис и Сайлас шли мимо сосен, мимо черных и корявых дубовых и ясеневых ветвей, сбросивших листву. Старые мачты воспаряли над кронами, словно древнейшие из деревьев леса, одетые в кору из ржавчины и размахивающие косматой листвой оборванных проводов. Беллис и Сайлас шли под их сенью, под сенью леса, мимо поросших травой неровностей, в которых мелькали маленькие иллюминаторы и двери, где каюты были погребены под землей. Черви и норные животные двигались под битым стеклом.

Увитые плющом трубы парохода исчезли из виду, когда Беллис и Сайлас вошли в самую гущу деревьев, невидимую с окружающих кораблей. Они шли по петляющим тропинкам, которые неизменно возвращались к своему началу, что зрительно увеличивало пространство парка. Горбатые обтекатели выглядывали из травы, рядом с ними выросли кустики куманики; корни и ветки обволакивали лебедки и замысловато обвивались вокруг перил трапов, поросших мхом и ведущих в пустые холмы. Под стрелой грузового крана, превратившегося в бесформенный каркас, Беллис и Сайлас присели среди зимнего пейзажа и выпили вина. Пока он рылся в своей маленькой сумке в поисках штопора, Беллис увидела торчащий из его кармана блокнот. Она вытащила его и вопросительно посмотрела на Сайласа, а когда тот утвердительно кивнул, открыла страницы.

Она увидела список слов — наброски человека, изучающего чужой язык.

— Большая часть здесь из Дженгриса, — сказал он.

Она медленно переворачивала страницы, испещренные существительными и глаголами, и наконец добралась до раздела, похожего на дневник, где датированные записи были сделаны скорописью, которую она не могла разобрать, — слова здесь сводились к двум-трем буквам, а пунктуация вообще отсутствовала. Она увидела цены на товары, неразборчивые описания самих гриндилоу, производящие неприятное впечатление карандашные наброски существ с громадными глазами и зубами и неясной формы конечностями, а также плоскими угреобразными хвостами. Она увидела прикрепленные к страничкам гелиотипы, сделанные наспех и, видимо, при плохом освещении, — нечеткие коричневатые пятна, обесцвеченные и испачканные водой. Изображенные на них чудовищные фигуры выглядели еще более ужасающе из-за шероховатости и посторонних примесей на бумаге.

Она увидела сделанную от руки карту Дженгриса, испещренную стрелами и подписями, а также другие карты — окружающего Дженгрис моря Холодный Коготь, погруженных под воду гор и долин. Несколько страниц было занято тщательно выправленными изображениями крепостей Гриндилоу: они были выполнены в разных цветах в зависимости от материала — гранита, кварца, известняка. Увидела Беллис и наводящие на размышления наброски машин, оборонительных сооружений.

Сайлас наклонился над ней, давая пояснения по ходу дела.

— Это вот ущелье к югу от города, — сказал он. — Оно ведет к горам, за которыми находится море. А вот эта башня, — какой-то мазок неправильной формы, — библиотека кож, а это — емкости с сальпами.

На следующих страницах были нацарапаны схемы пещер, туннелей, каких-то когтистых устройств, механизмов, напоминающих замки и шлюзы.

— А это что такое? — спросила Беллис, и Сайлас, увидев, на что она смотрит, рассмеялся.

— Это зачатки гениальных идей… Что-то в этом роде, — сказал он и улыбнулся.

Они сидели спиной к высоким пням, а может быть, это были полуприсыпанные землей компасные нактоузы. Беллис убрала блокнот обратно. Ей все еще было не по себе, но она наклонилась и поцеловала Сайласа.

Он мягко ответил ей, и тут в ней проснулась страсть, и она сильнее прижалась к нему. На мгновение она отпрянула и с мрачным выражением на лице посмотрела на Сайласа, их взгляды встретились — в его глазах читались удовольствие и неуверенность. Беллис пыталась понять его, проникнуть в подоплеку его действий и реакций, но не смогла.

И хотя она была раздосадована, но в глубине души понимала, что его противоречия — отражения ее противоречий. Его и ее озлобление (на Армаду, на это нелепое существование) соединились. И она испытывала необычайное облегчение и удовольствие от того, что они разделяют это чувство, пусть и холодное.