Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

Когда армадцы проснулись, из маленькой соседней комнаты вышли Любовница, Доул и Хладовин в сопровождении кактов, покинувших их накануне вечером. Выглядели они усталыми и запыленными, но улыбались. С ними был очень старый анофелес, одетый так же, как его соплеменники, и с тем же выражением спокойного интереса на лице.

Любовница встала перед собравшимися армадцами.

— Это Круах Аум, — сказала она.

Круах Аум, стоявший рядом с ней, поклонился, глядя стариковскими глазами на толпу.

— Я знаю, что многих из вас озадачило это путешествие, — сказала Любовница. — Мы говорили, что на этом острове есть кое-что нам необходимое, очень важное для подъема аванка. Так вот это, — она указала на Круаха Аума, — и есть то, что нам надо. Круах Аум знает, как вызвать аванка… Мы прибыли сюда, чтобы поучиться у него. В этом деле много составляющих. Проблемы, связанные с тем, как поймать аванка и затем управлять им, требуют использования техники не менее сложной, чем наша магия и океанология. Переводить для нас будет Беллис Хладовин. Процесс долгий, так что от вас потребуется терпение… Мы надеемся отплыть с острова через неделю, может быть, через две. Но это означает, что работать надо упорно и быстро. — Она помолчала несколько мгновений. Ее суровый голос сорвался, и она неожиданно усмехнулась. — Поздравляю всех вас. Всех. Это великий, великий день для Армады.

И хотя большинство из присутствующих понятия не имели о том, что происходит, ее слова произвели нужное впечатление, и Флорин присоединился к ликованию товарищей.

Какты разбили лагерь невдалеке от поселка. Для размещения остальных армадцев небольшими группками, в более сносных условиях, и были найдены пустые комнаты, защищенные от проникновения самок.

Анофелесы по-прежнему проявляли бесстрастное любопытство, охотно участвовали в беседах, охотно помогали. Скоро стало ясно, что у Аума сомнительная репутация — работал и жил он в одиночестве. Но когда на острове объявились пришельцы, помочь ему пожелали все лучшие умы городка. В оружии, спрятанном на "Трезубце", не возникало никакой нужды. И Любовница из вежливости разрешила всем анофелесам участвовать в консультациях, хотя слушала одного только Аума, велев Беллис записывать лишь общий смысл высказываний всех остальных.

Первые пять часов каждого дня Аум проводил в обсуждениях с учеными Армады. Они задавали вопросы по его книге, показывали ему поврежденное приложение, и, хотя, к их удивлению, у него не было экземпляра этого издания, он смог все вспомнить. Используя абак и разбросанные вокруг загадочные машины, он начал дополнять книгу утраченной информацией.

После еды (какты собрали для своих собратьев достаточно съедобных растений и рыбы в дополнение к сухому рациону) с Круахом Аумом работали инженеры и механики. Утром Флорин и его коллеги спорили о пределах прочности и мощности двигателей, составляли чертежи, формулировали вопросы, которые потом, во второй половине дня, робко задавали Ауму.

Любовница и Тинтиннабулум присутствовали при всех беседах, сидя рядом с Беллис Хладовин. Бедняжка, наверное, страшно устала, думал Флорин. Кисть правой руки, измазанную чернилами, постоянно сводило судорогой, однако Беллис ни разу не пожаловалась и не попросила перерыва. Она лишь бесконечно пропускала через себя вопросы и ответы, исписывала бесчисленные бумажные листы, переводила письменные заметки Аума на соль.

В конце каждого дня наступал короткий жуткий период, когда люди, хотчи и хепри маленькими группками бежали к месту своей ночевки. Никто не проводил на открытом воздухе больше тридцати секунд, но тем не менее их прикрывали вооруженные дискометами какты и мужчины-анофелесы, защищавшие своих гостей от смертоносных самок палками, камнями и громкими дудками.

В дальней комнате жилища Флорина разместился еще один механик — женщина. Флорин некоторое время лежал без сна.

Рядом с его окном раздался голос какта, заставивший Флорина вздрогнуть:

— Не закрывай дверь — придет еще кое-кто.

Флорин задул свечу и заснул. Намного позднее охранник-какт проводил Беллис Хладовин до прихожей, и та, уставшая как никогда прежде, вошла, закрыла дверь на засов и поплелась через темную комнату Флорина в следующую. Он проснулся и увидел ее.

Даже в таком жарком и странном месте, среди всей этой крови и постоянной смертельной угрозы, даже вдали от дома, установился заведенный порядок.

Это произошло всего через день по прибытии армадцев на остров. Охранники-какты разыскивали продовольствие, рыбачили, провожали своих товарищей и уносили скапливающийся мусор, как это делали и анофелесы, к пропасти на окраине деревни, где сбрасывали вниз — в море.

Каждое утро Аум и его постоянные спутники-анофелесы дискутировали с армадскими учеными и читали им лекции. Во второй половине дня они делали то же самое для инженеров и механиков. Эта бесконечная работа, да еще в такую жару, изматывала. Беллис пребывала в полубессознательном состоянии. Она стала пишущей машиной, существовавшей только для того, чтобы анализировать синтаксические конструкции, переводить, записывать вопросы и зачитывать ответы.

По большей части смысл переводимых ею предложений оставался для нее темен. Изредка ей приходилось справляться со словарем в ее собственной монографии по верхнекеттайскому. Она прятала эту книгу от анофелесов. Она не хотела нести ответственность за то, что они изучат другой язык и вырвутся из своей тюрьмы.

Библиотека на острове была совершенно бессистемной. Большинство работ были теорией чистой воды. Власти Кохнида и Дрир-Самхера скрывали от своих научных рабов все труды, которые считали опасными, и почти ничто не связывало анофелесов с внешним миром. И анофелесам в поисках запретных работ приходилось разбирать развалины — обиталища своих предков на другой стороне острова.

Иногда они находили притчи, как, например, историю человека, поднявшего аванка.

Истории не имели отношения к остальному миру. То были ссылки в невразумительных философских текстах, примечания, смутные воспоминания. У людей-комаров были собственные полузабытые мифы.

Беллис поначалу полагала, что анофелесы одержимы любопытством к миру, но оказалось, что это не так. Их интересовали, казалось, только самые отвлеченные вопросы. Но что касается Круаха Аума, то в нем вроде бы обнаруживались проблески более живого, более земного интереса.

"В воде существуют течения, — писал он , — которые мы способны зафиксировать и которые не могут родиться в наших морях".

Аум начал когда-то с самого высокого теоретического уровня и прежде всего доказал существование аванка самому себе. Армадские ученые сидели как завороженные, слушая Беллис, которая сбивчиво пересказывала его историю. От трех-четырех нацарапанных уравнений до страницы логических предпосылок, противоречащих обнаруженным им работам по биологии, океанологии, философии размерностей. Гипотеза. Проверка результатов, подтверждение деталей первого подъема аванка.