Чайна Мьевилль - Нью-Кробюзон [Трилогия]

Восстание Железного Совета и бегство вечного поезда стали заключительной частью кризиса — порожденного коррупцией, некомпетентностью и перепроизводством, — кризиса, сгубившего Трансконтинентальный железнодорожный трест Правли. Города и деревни, в спешке построенные среди равнин, стада коров и мясных животных-гибридов, стрелки и наемники, трапперы, все обитатели этих ублюдочных порождений золота и разбоя испарились в считаные месяцы. Свои дома они просто бросили, как змея — старую кожу. Ушли ковбои, бандиты, шлюхи.

Железный Совет наверняка уже ускорил ход. Снятие и укладка рельсов — дело долгое и трудное, но все же поезд просто пожирает расстояние. Прикинув, Каттер решил, что они уже на равнине. И милиция, которая прошла за ними полсвета, наверняка не потеряла след и тоже приближается к дому, день за днем сокращая дистанцию. Нелепее ничего не придумаешь — плестись через весь континент и обратно, жутким маршрутом.

Когда за окном стало смеркаться, а в доме — темнеть, Каттеру показалось, будто воздух в комнате вспучился и пошел в двух местах рябью, а потом из пустоты высунулись рога. За ними, роняя капли энергии, которая служит кровью для реальности, возникли Иуда и Торо, обнявшись, словно любовники.

Иуда, споткнувшись, освободился, и разноцветные капли взлетели с него к потолку, но растаяли, не коснувшись известки. В руках он держал тяжелый мешок.

— Ну как, нашел, что хотел? — спросил его Каттер.

Иуда поглядел на него, и остатки мировой крови испарились.

— Все, что мне нужно, — сказал он. — Мы будем готовы.

Скрыть присутствие в Коллективе членов Железного Совета не удалось. Несмотря на ужас и отчаяние тех мрачных дней, люди обрадовались.

Возбужденные толпы истоптали все окрестности почтамта в Собачьем болоте, высматривая долгожданных гостей. Когда они наконец нашли баррикаду, на которой сражались Рахул и Марибет, та превратилась в подобие фронтового святилища.

Встав в очередь, коллективисты ждали, а над головами у них свистели милицейские пули. Каждый подходил к представителям Совета и задавал им вопросы — не больше трех согласно неписаным правилам вежливости.

— Когда придет Совет?

— Вы пришли, чтобы спасти нас?

— Вы возьмете меня к себе?

Солидарность, страх и тысячелетняя глупость — всего понемногу. Очередь на улице вылилась в стихийный митинг, старые распри между фракциями вспыхнули вновь, несмотря на сыплющиеся с неба бомбы.

На другом конце улицы, по ту сторону баррикады, дозорные видели в перископы, как приближаются военные конструкты. Механические солдаты из железа и бронзы, со стеклянными глазами, с оружием, намертво приваренным к рукам и телу, двигались своим ходом. Столько конструктов сразу не видели уже много лет.

Они топтали ногами, давили гусеницами обломки кирпича и осколки стекол, усыпавшие улицу. Впереди ехал огромный бульдозер с клиновидным отвалом, который должен был разрушить баррикаду.

Коллективисты швыряли в него гранаты, бомбы, спешно послали за магом в надежде, что тот остановит уродливого монстра, но было поздно. Все знали, что придется отступать. И сдать баррикаду, а вместе с ней и улицу.

Крыши над ничейной полосой заняли простые снайперы и колдуны, готовые обрушить на конструктов и милицию огонь выстрелов и заклятий. Поначалу они нанесли правительственным войскам серьезный урон, но потом в дело вступила картечница, и десятка два стрелков попадали с крыш, разбившись в лепешку и посеяв панику среди остальных.

Пока конструкты набирали скорость, коллективисты снялись с места и бросились врассыпную по переулкам. Рахул и Марибет не знали, куда бежать. Они двинулись ко второй линии баррикад, которая не закрывала их от огня милиции. Позднее Каттер услышал о том, что случилось: двое переделанных на мощных звериных ногах метались между двумя линиями обороны, а перепуганные коллективисты подзывали их к себе, пытаясь помочь. Марибет подвернула копыто, угодив в воронку от бомбы, и, пока она пыталась встать, а Рахул помогал ей, вцепившись в нее всеми своими руками, раздался скрежет — это бульдозер начал сносить баррикаду. Лояльный правительству какт-милиционер, первым перепрыгнув через тонны городского мусора, выстрелил Марибет в шею из дискомета.

Рахул рассказал им об этом, когда добрался до дома Ори. Впервые в Нью-Кробюзоне погиб представитель Совета.

На территории Коллектива появились плакаты, которые наполовину умоляли, наполовину приказывали жителям остаться. "КАЖДЫЙ БЕЖАВШИЙ — МУЖЧИНА, ЖЕНЩИНА ИЛИ РЕБЕНОК — ОСЛАБЛЯЕТ КОЛЛЕКТИВ. ВМЕСТЕ МЫ ПОБЕДИМ". Разумеется, препятствовать массовому исходу они не могли: беглецы уходили под кордонами в Нижний город или умирающие предместья за Крупнокалиберным мостом.

Большинство стремились к Зерновой спирали и Нищенским предгорьям, а самые предприимчивые подались в Строевой лес, чтобы стать разбойниками. И лишь очень немногие с риском для жизни собирались в партизанские отряды и прокладывали путь через хаос городских окраин, мимо беглых милиционеров-бандитов, через кварталы бедняков, где люди одичали без еды, потому что парламент забыл про них в этой схватке. На западе они проходили мимо давно заброшенных ангаров и складов, где некогда был центр деятельности ТЖТ. Там ржавели оставленные паровозы и платформы.

Но в офисах еще горел свет и продолжалась жизнь: это боролись за существование остатки компании Яни Правли, последняя команда из нескольких десятков клерков и инженеров. На плаву их держали финансовые спекуляции, сдача в металлолом железнодорожного имущества и услуги по охране и охоте за головами, которые оказывала устроенная по армейскому образцу гвардия ТЖТ — крошечная, но сохранившая верность корпоративным принципам Яни Правли и презиравшая Дикобразов с их расовыми погромами. Именно они стерегли обширную территорию треста и порой натравливали на беглецов своих собак.

Беженцы брали инструменты и шли от бывшей конечной станции туда, откуда по проекту начиналась линия железной дороги Толстоморск — Миршок.

— Оно движется, внизу, оно, они, тешане, движутся. — Голос Курабина гремел где-то рядом с ними.

Все были в сборе: Дрогон и Элси, Курабин, Каттер, Иуда и Торо. Рахул стоял на страже. Они оплакивали Марибет. Курабин нервничал.

— Очень скоро что-то произойдет, — говорил он.

Чужим, неожиданно надломленным голосом Ори рассказывал историю своих отношений с таинственным бродягой: как тот дал ему денег, как показал гелиотип Джека-Полмолитвы. Как помогал Торо.

— Я не знаю, кто планировал операцию, — сказал Ори. — Джейкобс? Нет, нет, это был план Торо, я уверен, потому что он оказался совсем другим, чем я ожидал. Но он все равно сработал . А Джейкобс сказал, когда я его увидел… по-моему, ему было все равно. У него другое на уме. Для него это… просто маневр.