Вадим Панов - Sumpa

Сжимая и тесня друг друга,

Загромождали небосклонИ горизонт земного круга…[20]

– Красиво, – тихо сказал Орк.

– Рим любят все, – эхом отозвалась Мегера. – Ведь другой Вечности для нас нет.

– А как же Пирамиды? – неожиданно спросил Бен и понял, что удивил девушку.

Несколько секунд Эрна изумленно смотрела на него, после чего ответила:

– Пирамиды – это образ Вечности, ее демонстрация и печать. А Рим отдан людям, чтобы однажды мы увидели историю всего в одной каменной капле.

– Однажды – это когда?

– Однажды – это скоро.

– Нет, – качнул головой Орк. – Итоги будут подведены много позже.

– Почему ты так уверен?

– Потому что именно этого мы с тобой добиваемся: перевернуть чертов мир, чтобы он вновь начал двигаться.

– Мы и так движемся.

– Из того, что ты мне рассказала, следует, что мы останавливаемся.

– Ты прав, – она улыбнулась. – Ты во всем прав: мы не позволим человечеству остановиться, и Вечный город продолжит впитывать в себя историю. Благодаря нам итоги будут подведены позже. – Мегера повернулась к Бену: – А я не позволю остановиться тебе.

– Я думал, мы обо всем договорились, – очень тихо ответил Орк. – Мы идем в поход: ты и я.

– Вместе до конца? – Эрна смотрела на него не отрываясь.

– Вместе до конца, – подтвердил Бен.

– Ты обещаешь?

– Я дал слово.

– Тогда пойдем к фонтану.

– До него далеко, – зачем-то сказал Бен.

А Эрна рассмеялась:

– Разве мы торопимся?

И он понял, что сглупил. И еще понял, что нет смысла сопротивляться неизбежному и тем смешить Вечный город. Нет смысла говорить слова, которые могут ранить и которые обязательно поменяют смысл.

Он понял.

Они пошли к фонтану и сидели около него, болтали с веселыми туристами, решившими увидеть Рим ночью, и пили белое вино прямо из горлышка: одну бутылку Эрна прихватила из ресторанчика, в котором они ужинали, вторую притащили туристы. Они пили, смеялись, рассказывали истории, и легчайшее белое добавляло колдовства в причудливое смешенье города, ночи, слов старого поэта, смеха новых знакомых и томительного предвкушения.

Они вернулись в отель, кажется, в четыре, лично убедившись, что ночь расползлась по щелям Вечного города, подобно выводку пугливых черных кошек. Бобби сладко спал в номере, который они делили с Орсоном, но идти к нему Бен не собирался.

По скрипучей лестнице на второй этаж, в комнату с окном на тихую улочку, на кровать, в жаркие объятия женщины, о которой Орк точно знал только одно.

Что она лжет.

* * *

Бронкс США, Нью-Йорк июль 2029

Протокол «Безопасное перемещение потенциально опасных граждан» появился в списке инструкций так быстро, будто давно лежал в перспективной папке и ждал своего часа. Но этого, естественно, никто «не заметил», никто не спросил, каким образом сложнейший документ, регламентирующий действия органов власти, спецслужб и военных, был разработан с такой скоростью, поскольку лишние вопросы – прямой путь в списки неблагонадежных. Карифа, как и все, отметила неожиданную для бюрократов оперативность и, так же как все, мыслями своими ни с кем не поделилась.

В качестве основных исполнителей перемещения протокол называл полицейских или национальных гвардейцев. Они выставляли внешнее оцепление, не позволяя посторонним приближаться к зоне эвакуации, выводили олдбагов из домов и сажали в автобусы. С собой перемещаемым разрешалось брать только носильные вещи, не более двух чемоданов на человека, – для багажа предназначались грузовики. После того как олдбаги оказывались в автобусах, колонна отправлялась в путь. До границы города их сопровождали полицейские, затем оставались лишь национальные гвардейцы. Но нападения на конвои вне городов случались редко, наибольшую опасность представляли улицы.

Согласно протоколу на каждой эвакуации должны были присутствовать представитель мэрии, местного управления и агент GS. Зачем нужен агент, Карифа так и не поняла, судя по всему – только для того, чтобы показать, что служба контролирует происходящее, постепенно забирая власть не только у гражданских, но и у конкурентов. Надзирать за перемещением олдбагов у девушки не было никакого желания, но эвакуации проводились настолько часто, что на них отправлялись все агенты, независимо от занимаемой должности, и в какой-то момент очередь дошла и до нее.

– Мы проводим их до границы города? – осведомился Захар после того, как последний олдбаг оказался в автобусе и гвардейцы принялись сверять списки.

– Нет, – буркнула Рейган, на мгновение опередив Амин.

– Слишком далеко?

– Этих везут не за город, а на Статен-Айленд.

В Нью-Йорке оказалось слишком много олдбагов, эвакуационных зон не хватало, к тому же многие отказывались покидать привычный мир, и власти приняли решение выделить для олдбагов один боро[21]. Национальная гвардия обеспечила Статен-Айленду надежную защиту, власти урегулировали вопрос с местными, выкупив или арендовав недвижимость, и на остров стали свозить стариков.

– Это еще опаснее.

– Почему? – поинтересовался Конелли. Который по обыкновению контролировал происходящее удаленно, на этот раз – из «Бендера», небоскреба GS.

– Гвардейцы говорят, вчера было три нападения на конвои, и все три – в городской черте. Нападать на открытых территориях бандиты не рискуют, – ответил Захар, облокачиваясь на броневик. – Сегодня вроде тихо, но все может измениться в любой момент.

– Зачем они нападают?

– Олдбаги стараются забрать с собой самое дорогое, что у них есть: деньги, драгоценности, картины… Они догадываются, что вряд ли вернутся в свои жилища.

Карифа тихо выругалась.

– Вчера боевики FN23 сумели отбить и полностью выпотрошить один автобус, потом хвастались в Сети добычей: золотые украшения, камни…

– А люди? – быстро спросила Рейган.

– Людей перебили, – ровно ответил Захар.

Красноволосая посмотрела на Амин, та промолчала, глядя на забитые олдбагами автобусы, и поэтому Рейган продолжила:

– Не хватает только желтых звезд на одежде.

– Плохое сравнение. – У Карифы дернулась щека.

– Зачем звезды? – спросил Захар. – Они достаточно отмечены.

И агенты не сговариваясь посмотрели на красные цифры, мрачно светящиеся над головами олдбагов.

– Перед вторжением в Россию немцы разработали генеральный план «Ост», согласно которому всех славян требовалось уничтожить, чтобы освободить землю для «высшей расы» – тогда себя так называли немцы.

– Именно расы? – удивился Конелли. – Их же вроде три.

– Им было плевать, – ответил Захар. – Немцы считали себя «высшей расой» – арийцами, всех остальных – расово неполноценными, не людьми, а животными, чье предназначение – служить или подыхать, если представителю «высшей расы» будет угодно лишить их жизни. Во время вторжения немцы убивали русских в невообразимых количествах и самыми дикими способами: сжигали целыми деревнями, морили голодом, собирали детей в специальных лагерях и сцеживали у них кровь… Всего немцы истребили не менее десяти миллионов гражданских русских, тех, которые не могли сопротивляться.