Нил Стивенсон - Лавина [litres с оптимизированной обложкой]

Чуть дальше к морю несколько судов, которые до того гнались за ними, мешкают, держась подальше от паутины. Они знают, что сюда им путь заказан. Здесь охотничьи угодья черных от мазута пловцов, этаких пауков в паутине; правда, почти все они теперь мертвы.

Если он отправится на сам Плот, хуже уже не будет. Ведь так?

У яхты имеется собственная шлюпка, крохотная надувная лодочка с навесным моторчиком. Хиро спускает ее на воду.

– Я пойду с тобой, – говорит голос у него за спиной. Резко поворачиваясь, Хиро выхватывает пистолет и вдруг понимает, что целится в лицо юнге-филиппинцу. Мальчик моргает: он несколько удивлен, но не слишком испуган. Если уж на то пошло, мертвецы на яхте его вроде бы тоже не смущают.

– Я буду твоим проводником, – говорит он. – Ба ла зн ка ну па ра та…

И.В. ждет так долго, что ей кажется, что, наверное, уже солнце взошло, но при этом понимает, что прошло-то не больше двух часов. Отчасти это и неважно. Ничто не меняется: музыка играет, кассета с мультиком перематывается и начинается по новой, мужчины приходят, пьют и стараются не смотреть на нее иначе как украдкой. С тем же успехом она могла бы быть прикована к столу. Одной ей ни за что не найти дорогу назад. Поэтому она ждет.

Внезапно перед ней возникает Ворон. Он одет в другую одежду, в какой-то мокрый, скользкий балахон, сшитый, кажется, из звериных шкур. Лицо у него красное и мокрое – наверное, на воде был.

– Сделал свою работу?

– Вроде как, – отвечает Ворон. – Я сделал достаточно.

– Что значит «достаточно»?

– А это значит, что я не люблю, когда меня выдергивают со свидания по пустякам, – говорит Ворон. – Я там навел порядок, и по мне, пусть о деталях мелкая сошка заботится.

– Что ж, а я тут отлично повеселилась.

– Извини, детка. Пойдем отсюда, – произносит он напряженным, натянутым тоном мужика с эрекцией. – Пошли на Ядро, – говорит он, как только они поднимаются на палубу.

– А там что?

– Все. Люди, которые всем этим заправляют. Большинство людишек вон там, – он обводит рукой Плот, – туда пойти не может. А я могу. Хочешь посмотреть Ядро?

– Ладно, почему бы и нет, – говорит она, ненавидя себя за то, что ведет себя как сладкая идиотка. А что еще тут можно сказать?

Он ведет ее по длинной череде сходней, залитых лунным светом, к огромным кораблям в середине Плота. Тут почти можно катить на скейте, но нужно быть настоящим асом.

– Почему ты отличаешься от других людей? – спрашивает И. В. Вопрос вырывается у нее прежде, чем она сумела его обдумать. Но, кажется, задает она его своевременно.

Он смеется:

– Я алеут. Я во многом не такой, как все…

– Не в том дело. Я хочу сказать, у тебя мозги по-другому устроены, – прерывает его И.В. – Ты не псих. Понимаешь, о чем я? Ты за весь вечер не упомянул Слово.

– Есть кое-что, что мы делаем в каяках. Это как лететь на волне, – говорит Ворон.

– Правда? Я тоже летаю. По трассе, – отзывается И.В.

– Мы делаем это не ради забавы, – возражает Ворон. – Это часть нашей жизни. Мы перебираемся с острова на остров, оседлав волну.

– То же самое, – говорит И.В. – только мы добираемся от франшизы к франшизе, оседлав машины.

– Понимаешь, в мире полно существ, которые намного сильнее нас. Но если знаешь, как оседлать волну, далеко можно зайти, – говорит Ворон.

– Вот именно. В самую точку.

– Вот поэтому я с православными. Кое с чем в их религии я согласен. Но не со всем. А у них огромное ускорение. У них полно людей, денег, кораблей.

– И ты летишь на этой волне.

– Ага.

– Круто, отпадное чувство. Но чего ты добиваешься? Какая у тебя настоящая цель?

Они пересекают огромную платформу. Внезапно он оказывается прямо позади нее, обнимает, притягивает к себе. Она теперь едва-едва касается земли и чувствует, как его холодный нос прижимается к ее виску, а жаркое дыхание щекочет ухо. От него ее до кончиков волос пробирает дрожь.

– Краткосрочная или долгосрочная? – шепчет Ворон.

– Хм… долгосрочная.

– Был у меня один план… я собирался шарахнуть ядерной ракетой по Америке.

– Ну, может, это уж слишком, – говорит она.

– Может быть. Зависит от того, в каком я буду настроении. Помимо этой, долгосрочных целей никаких. – С каждым словом его дыхание щекочет ей ухо.

– Тогда как насчет промежуточной?

– Через несколько часов Плот развалится, – говорит Ворон. – Мы направляемся в Калифорнию. Искать приличное место для жизни. Кое-кто попытается нас остановить. Моя задача – помочь людям целыми и невредимыми добраться до берега. Так что, можно сказать, я отправляюсь на войну.

– Какая жалость, – бормочет И.В.

– Поэтому трудно думать о чем-нибудь, кроме здесь и сейчас.

– Н-да, знаю.

– Я снял номер на последнюю ночь, – говорит Ворон. – Там чистые простыни.

«Ну, это ненадолго», – думает она.

Она думала, губы у него будут жесткие и холодные, точно рыба. И ее шокирует, насколько они горячие. Все его тело кажется горячим, словно это единственный для него способ не замерзнуть посреди Арктики.

Через полминуты поцелуя он огромными ручищами обхватывает ее за талию и вздергивает в воздух, так что ноги у нее отрываются от земли.

Она боялась, что он заведет ее в какое-нибудь гадкое место, но, как выясняется, он снял целый транспортный контейнер, расположенный высоко над палубой одного из контейнеровозов Ядра. Местный эквивалент роскошного отеля для крутых воротил.

И.В. пытается решить, что ей делать с ногами, которые теперь бессмысленно болтаются в воздухе. Она еще не готова обхватить его ногами за талию – свидание ведь только начинается. Потом чувствует, как они расходятся – широко расходятся, – бедра у Ворона, наверное, еще шире талии. Он поднял ногу ей в пах, оперся ступней о стул, так что она теперь сидит у него на ноге и беспомощно раскачивается взад-вперед, всем своим весом давя на пах. Тут верхняя часть его четырехглавой мышцы поднимается под углом от того места, где крепится к тазу, а он притягивает ее ближе, так что И.В. оказывается теперь на этом бугре, прижатая так тесно, что чувствует швы в паху своего комбинезона и монетки в кармане черных джинсов Ворона. А он опускает руки вниз, вдавливая ее в себя, и обеими руками сжимает ей зад – руки у него такие, что для него, наверное, это все равно что сжимать абрикос, пальцы такие длинные, что обхватывают ягодицы, проникают в щель между ними, – и она подается вперед, чтобы уйти от них, но деться ей некуда, только в его тело; ее лицо отрывается от поцелуя, скользит по пленке пота на гладкой шее. И.В. невольно сдавленно охает, оханье перерастает в стон, и тут она понимает, что попалась. Потому что она никогда не шумит во время секса, но на сей раз она ничего не может с собой поделать.