Виктор Бурцев - Алмазный дождь

– Ты говоришь о регрессе, – сказал Логус.

– А ты думаешь, что добровольно забраться в каменный панцирь – это прогресс? – Макс удивленно поднял брови.

– Ты не можешь отрицать технологического скачка, не можешь отрицать того, что купола – это лишь отражение очередного витка технологической революции. Если человек движется вперед, то он должен быть готов заплатить ту цену, которую от него потребуют.

Логус говорил так, будто вел такой спор уже давно и просто проговаривал заранее приготовленные ответы. – То, что можно увидеть на дне, совсем не то, что существует на верхних уровнях. А это, как ты знаешь, и определяет все. Многоуровневая цивилизация имеет гораздо больше преимуществ, потому что расслоение, естественное для любого общества, тут видно явно, острее очерчено, что позволяет избежать ненужных эксцессов. Со дна невозможно увидеть перспективу, но на дне это и не нужно. Все, что ты видел, это задворки цивилизации, придонный ил. Достаточно подняться выше, чтобы понять: все, что здесь происходит, – это просто слабый свет, исходящий от мусорной кучи, когда та начинает гнить.

Макс засмеялся:

– А что ты мне предлагаешь увидеть наверху, монах? Что-нибудь, чего я еще не видел? Не знаю, понял ты сразу или нет, но верхние уровни – это мое обыкновенное место обитания. И ничего разительно отличающегося от здешней жизни я там не нахожу. Ты говоришь о технологии, о технологической революции… А ее нет. Нет никакого рывка, нет никакого скачка. Есть только медленное движение вперед по инерции. Купол, виртуальность, многоуровневая цивилизация… Это всего лишь развитие тех идей, которые были привиты нам несколько веков назад. За последние сто лет не было сделано ни одного существенного открытия, ничего хотя бы отдаленно напоминающего прорыв. Только переработка старья… И то, что ты сказал, только подтверждает мои слова о том, что человечество завершает свое медленное качение… НТР – мертва.

– И чем же я подтвердил твои теории?

– Тем, что ты уже готов обожествить ту жизнь, которой не видел, – сказал Макс.

– Не понял, – холодно сказал Логус.

– Верхние уровни для тебя… как сладкая мечта, обожествленная неудовлетворенным желанием.

Логус молчал.

– В твоем теле установлен красный ограничитель. Я не знаю, что и как давно ты натворил, но тебе запрещен доступ на любые этажи. И даже на дне ты – нелегал.

– Откуда узнал? – Логус был на удивление спокоен. Керк подумал, что монах получил «красный» статус довольно давно и успел свыкнуться с этим. На «дне» быть «красным» не значило ровным счетом ничего. Ниже уже не упадешь, и патруль таких даже не трогает, помня о том, что даже крыса, загнанная в угол, становится опасной.

– Почувствовал, – пожал плечами Макс. – Ты думаешь, что только Гончим нужно время, чтобы привести себя в состояние готовности?

Логус медленно помотал головой, а потом, указав пальцем на Макса, сказал уверенно:

– Ты из повстанцев.

– Это заявление трудно доказать и нелегко опровергнуть, – пожал плечами Макс. – Даже если и так, что это меняет? Если ты считаешь, что из-за этого мои слова становятся менее справедливыми, то ты ошибаешься. Я видел все уровни этой реальности, я жил на всех этажах, исключая разве что высший. Там нет ничего, что внушало бы хоть какую-нибудь надежду. Чем выше ты забираешься, тем в большее рабство попадаешь. Свобода в наше время ассоциируется только с еще большими благами технологии.

– И что в этом плохого?

– Наверное, ничего, если считать нормой, скажем, «овощные этажи». Если кто-то не слышал об этом, то я опишу… Это такие уровни наверху. Относительно небольшие, очень комфортабельные. Попасть на территорию этих этажей живому человеку, не связанному с правительством или силами правопорядка, можно только с особого разрешения хозяев этажа. Нарушителю – смерть, об этом говорится сразу у ворот. Эти платформы называют «овощными» потому, что люди там растут. Люди в этой зоне, а их там ограниченное количество, живут в камерах, где поддерживается режим облегченной гравитации. В этих боксах они находятся всегда. С самого рождения. Таково правило, нарушивший его – умирает. Просто потому, что он не способен к обычному существованию. Не стоит думать, что жизнь «овощей» темна и безрадостна. Эти люди ведут очень напряженную жизнь. Они играют на бирже, они управляют фирмами, они висят в виртуальном пространстве, они смотрят через видеокамеры. Никто не может сказать, что их нет! Они есть! Они еще как есть! По большей части именно от этих людей, запертых в своих комфортабельных гробах, зависит экономика нашего купола, его стратегические оборонные силы, его движение вперед… Ни в коем случае нельзя считать, что «овощи» несчастливы или живут так по принуждению. Они чувствуют себя великолепно, потому что вся электронная начинка платформ работает на них. По большому счету их возможности гораздо шире, чем возможности обычного человека.

– Это частный случай… – начал было Логус, но Макс его прервал:

– Нет-нет, не стоит питать таких иллюзий. И это совсем не новая мода или, того глупее, новая форма существования человечества. Это регресс. Обыкновенная деградация.

Логус снова открыл рот, но на сей раз ему не дал договорить кибер.

– И что же делать? Я так понял, что ты из тех, кому не по душе все это… Что ты предлагаешь?

Керк смотрел на Макса и понимал, что тот ничего не сможет ответить.

Неожиданно на помощь Максу пришел Логус.

– Он тебе ничего не ответит, – сказал монах тихо. – Не важно, повстанец он или нет, он не ответит, потому что не знает. Или знает, но его язык не поворачивается сказать такое.

– А твой?

Логус медленно наклонился и поднял валяющийся обруч.

– Просто выхода нет, – сказал Макс. – Нет, и все. Любое изменение ведет к краху, так или иначе. Может быть, тихое угасание, может быть, кровавая бойня, может быть, тошнотворная, постыдная агония. Любой конец – это конец. Продолжения у нас, кажется, больше нет.

Кибер поморщился:

– Так какого же хрена ты развел тут эту бодягу? Какой смысл быть повстанцем, если ты не в состоянии даже представить выход из всего этого?

– А я и не говорил, что я повстанец… – Макс осторожно вертел в руках обруч-эмиттер. – Я делаю то, что я делаю. Не больше. И еще я не даю вам спокойно умереть.

– Бэньши… – сказал Керк.

– Что?

– Это называется «бэньши». Или «бэньши-мания»… Кто-то в виртуальности говорил об этом. У людей, которые часто перемещаются между уровнями, развивается «бэньши-мания». Я не знаю, почему это так называется, просто какой-то высоколобый делал доклад на эту тему. К вопросу об ужесточении межуровневого контроля, мол, не надо слишком много людям с этажа на этаж шастать… Что-то там еще про способности мозга к адаптации… Не помню всего. Но слово засело прочно, потому что какое-то странное. – Керк беспомощно посмотрел на сидящих вокруг, он вдруг ощутил неловкость.