Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

Он опускает взгляд.

— Мы спасаем Миели, — бормочет он.

— Правильно. Красивую леди с крыльями, которая тебя навещала. Поэтому я к тебе вернулся. Мне нужна была твоя помощь. И поэтому мы оказались на борту «Шкафа». Я ведь позволил тебе выбрать название для корабля, верно?

Он кивает.

— А от кого мы спасаем Миели?

— От всех, — отвечает Матчек.

Позаботься о ней. Ради меня. Обещай. Так говорила «Перхонен».

После атаки Охотника Соборности корабль пытался спасти Миели, выбросив ее в космос. В тот момент, насколько я понимаю, это было неплохой идеей.

Проблема в том, что Миели уже два десятка лет служит Соборности, и в ее голове живет гогол Основателя. В Системе слишком много желающих заполучить эту информацию, тем более сейчас. К примеру, разведка зоку, которую они называют Большой Игрой. Они неплохие ребята, но когда найдут Миели, очистят ее разум, как апельсин. Пеллегрини, василевы, сянь-ку или чены и вовсе не склонны проявлять какую-либо деликатность. Не говоря уже о компании наемников на Земле, куда Миели проникла.

Мы должны ее отыскать, пока ее не нашел кто-то другой. И прошло уже несколько базовых суток.

Даже если я узнаю, где она, добраться туда будет нелегко. Наш прекрасный корабль, наш «Шкаф», — это всего лишь клубок карбоновых нанотрубок внутри капсулы из интеллектуальной материи размером с косточку вишни, который движется по Магистрали к Сатурну вдоль Пояса благодаря солнечным парусам не больше воздушного змея. Корабль вырвался из пули Вана, снаряда весом три тысячи тонн. Для того чтобы оторваться от погибающей Земли, потребовался ядерный заряд в сто пятьдесят килотонн. Осколки защитной оболочки до сих нор парят вокруг нас, составляя трехмерную головоломку из стали и бора — и легких клочков использованного тормозного геля, который тянется за кораблем, словно лента туалетной бумаги, брошенной из окна автомобиля. Для высокоскоростной погони по всей Системе я выбрал бы другое судно.

А если я отыщу Миели и она узнает о судьбе «Перхонен», прольется много крови. По большей части моей.

Я легонько сжимаю плечи Матчека.

— Все правильно. От всех.

— Я тоже хочу помочь Миели.

— Знаю. Но сейчас ты можешь помочь только тем, что будешь сидеть тихо и читать книжки. Ты можешь это сделать?

Он хмурится.

— Принцесса обещала, что нас ждут приключения. Она ничего не говорила о том, что тебе все время придется работать.

— Что ж, Принцесса не знает всего.

— Я понимаю . Вот поэтому я и хотел с тобой поговорить. Я думал, ты мой друг.

У меня в груди внезапно возникает пустота.

Не хотелось бы в этом признаваться, но я взял его с собой исключительно из эгоистичных побуждений: его аль-Джанна был единственным местом на Земле, которое Драконам Чена запрещено трогать.

И есть еще одно обстоятельство: не так давно я был готов похитить его душу.

— Конечно, я твой друг, Матчек. Что же тебя так расстроило в этой книге?

Он подпрыгивает на одной ноге, потом на другой, и снова обращает на меня свой чистый взгляд.

— Это место похоже на Нарнию? — спрашивает он. — И на самом деле мы оба мертвы?

Я удивленно таращу глаза.

— Почему ты так говоришь?

— Если подумать, то так и получается. Я помню, как вошел в белую комнату мистера Перенны. Я как будто был болен. Там была кровать, а потом я оказался на пляже, и опять хорошо себя чувствовал. Я никогда не думал об этом, пока был там. Я просто играл. Папа и мама сказали, что я могу остаться и поиграть подольше. Они обещали вернуться, но так и не пришли. Я как будто спал, а Миели появилась и разбудила меня.

Так, может, в реальном мире я умер, а пляж — это Нарния, и ты — мышь Рипичип?

Матчеку было четыре года, когда копию его разума спрятали в аль-Джанна. И его последнее воспоминание относится к посещению загрузочной страховой компании вместе с родителями; все остальное — это только бесконечный день на берегу. Сейчас он считает, что один из его вымышленных друзей, которого он называл Принц-цветок, вернулся и взял его с собой в путешествие. Я не могу заставить себя сказать ему, что его родители умерли несколько веков назад, а мир, в котором он жил, пожирают Драконы, созданные его же взрослой сущностью.

— Матчек...

Я на мгновение задумываюсь, прикидывая различные варианты. Я мог бы вернуть его гогола на несколько дней назад, заставить забыть все обо мне и Последней Битве. Я мог бы воссоздать пляж, и мальчик играл бы там еще целую вечность.

Я глубоко вздыхаю. На этот раз Миели оказалась права. Есть черта, которую невозможно переступить. Я не посмею превратить Матчека в управляемого гогола, каким был сам. И я не собираюсь строить для мальчика тюрьму.

Я беру маленькую ладошку Матчека в свою руку и легонько сжимаю ее, подыскивая подходящие слова.

— Ты не умер, Матчек. Смерть — это совсем другое, я-то знаю. Но реальность может быть различной. Твои родители ведь не верили в нас? В меня, в Принцессу, Солдата и Кракена?

Мне трудно спокойно произносить эти имена. Вымышленные друзья Матчека — или их далекие потомки, Аун, вызывают у меня сильное беспокойство. Они считают меня одним из них и спасли от дикого кода в атмосфере Земли, но «Перхонен» не спасли.

Матчек качает головой.

— Это из-за того, что мы живем в невидимом для них мире. Но это не Нарния. Как только мы отыщем Миели, обещаю вернуть тебя в реальный мир. Но сначала мне необходима твоя помощь. Договорились?

— Ладно.

Он шмыгает носом, а я с трудом сдерживаю вздох облегчения.

Затем он снова заглядывает мне в глаза.

— Принц?

— Да?

— Я всегда забываю истории, увиденные во сне. Дети всегда забывают Нарнию. Я буду тебя помнить, когда вернусь?

— Конечно. Ты будешь меня помнить.

Слово эхом отзывается в моей голове. Помнить. С безумной улыбкой я подхватываю Матчека и крепко обнимаю его.

— Матчек, ты гений!

Я искал следы Миели в общедоступных источниках, информация в которых искажена неизвестными мне силами. Но есть в Солнечной системе место, где помнят все. И секреты там хранятся лучше, чем где бы то ни было.

Установить анонимный кват-канал с Королем Марса нелегко, но теперь у меня появился план, и я стараюсь изо всех сил. Матчека я убедил заняться алгоритмически сгенерированной нейроадантивной фантастической книгой конца двадцать первого столетия, и надеюсь, что на некоторое время она его отвлечет.

От Марса нас отделяют несколько световых минут, поэтому я замедляю субъективную скорость времени, чтобы симулировать разговор в реальности. Я создаю субвир и вхожу внутрь: никаких изысков, просто фрагмент моего визита к предкам сянь-ку старой Земли, обычный парижский бар для эмигрантов, где царит мирная дружеская суета.