Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

Пиксил обнимает его за шею обеими руками и крепко целует. Ее платье куда-то испаряется. Она увлекает Исидора на груду плащей и пышных юбок. Его гнев улетучивается, и вокруг не остается ничего, кроме нее.

Как и каждый марсианский Сол Солис, [24] Здесь и далее названия дней недели и месяцев указывается по Дарискому календарю, созданному для Марса инженером Томасом Гангейлом в 1985 году и названному им в честь сына Дария. Сюэсюэ приходит в парк, чтобы улыбнуться красному роботу.

Он стоит одиноко, в стороне от боевых машин, расположившихся на черно-белых мраморных клетках. И еще он немного отличается от них своим видом: под слоем ржавчины угадываются гладкие очертания красного спортивного автомобиля, а шлем венчает маленькая блестящая фигурка лошади.

Сюэсюэ садится перед ним на складной стульчик, смотрит в темную прорезь шлема и улыбается, сохраняя полную неподвижность, пока хватает сил. Ее рекорд составляет два часа. Труднее всего удерживать улыбку. Сегодня это легко: в детском саду выдался хороший день. Маленькие императоры и императрицы Ублиетта — купленные родителями за изрядное количество Времени и, соответственно, сильно избалованные — доставляют немало хлопот, но и с ними выдаются спокойные моменты. Возможно, сегодня Сюэсюэ побьет собственный рекорд.

— Извините? — доносится чей-то голос.

Сюэсюэ сдерживает недовольство и продолжает улыбаться, не оборачиваясь.

К ее плечу прикасается рука, и она вздрагивает. Проклятье. Надо было закрыть гевулот, но это испортило бы улыбку.

— Я пытаюсь сосредоточиться, — с упреком произносит Сюэсюэ.

На нее с изумлением смотрит молодой человек. У него угольно-черные волосы, легкий загар, темные брови, нависшие над тяжелыми веками. Одет так, словно собрался на вечеринку, — пиджак и брюки из гладкой ткани и вдобавок к ним очки с синими линзами, защищающие от яркого света Фобоса.

— Приношу свои извинения. — В его тоне сквозит насмешка. — От чего же я вас отвлек?

— Вы не поймете, — вздыхает Сюэсюэ.

— Попробуйте объяснить.

Он снимает очки и с любопытством смотрит на Сюэсюэ. Его фигура поражает своей безупречностью, несвойственной жителям Ублиетта. У незнакомца слегка рассеянный вид, словно он прислушивается к чему-то.

— Я улыбалась красному гладиатору, — говорит Сюэсюэ. — И делаю это уже около года. По крайней мере один час в неделю.

— Зачем?

— Ну, существует мнение, что внутри них заключены медленные гоголы, — поясняет она. — Старая игра Королевства. Для роботов это яростная битва. Они сражаются за свою свободу. Знаете, если долго на них смотреть, можно заметить, что они двигаются. Поэтому я предположила, что они тоже нас видят, если мы достаточно долго остаемся неподвижными.

— Понятно. — Незнакомец искоса смотрит на робота. — У меня, наверное, не хватило бы на это терпения. А почему вы выбрали именно этого?

— Не знаю, — признается Сюэсюэ. — Возможно, он показался мне очень одиноким.

Молодой человек трогает нагрудник робота.

— А вам не приходило в голову, что вы можете отвлечь его? И он проиграет бой. И никогда не обретет свободу.

— Королевства давно нет. Они свободны уже около ста лет, — отвечает она. — Думаю, кто-то должен сказать им об этом.

— Отличная мысль. — Он протягивает ей руку. — Меня зовут Поль. Я немного заблудился в этих перемещающихся улицах. И надеялся, что вы могли бы подсказать мне выход.

Его примитивный гостевой гевулот пропускает отголоски эмоций: смущение, тяжесть вины. Сюэсюэ представляется, что на его спине огромный прилипала. Ощущение ей знакомо. И внезапно разговор с незнакомцем становится для нее важнее, чем созерцание робота.

— Конечно, я могу это сделать, — отвечает она. — Но почему бы вам немного не задержаться? Что привело вас в Ублиетт?

Она составляет мысленный контракт гевулотов и предлагает его Полю. Он недоуменно моргает.

— Что это?

— Наш последующий разговор никто не услышит и не запомнит, — поясняет она. — Даже я его забуду, если вы не позволите сохранить его в памяти. — Она улыбается. — Так у нас принято.

— Это все равно что иметь при себе переносную исповедальню.

— Что-то вроде этого.

Поль садится на землю рядом с Сюэсюэ и смотрит на робота.

— Знаете, — произносит он, — редко встретишь настоящего альтруиста. Это великолепно.

Сюэсюэ улыбается.

— Себя вы к их числу не относите?

— Я свернул с этой дороги эволюции очень и очень давно. Где-то на полпути между динозаврами и птицами.

— Никогда не поздно измениться, — говорит она. — Особенно здесь.

— Что вы имеете в виду?

— Это же Ублиетт. Место забвения. Здесь вы можете встретить тиранов Королевства или лидеров Революции и даже не узнаете их. Или сидеть рядом с кем-то гораздо худшим, вроде меня.

Она вздыхает.

Поль удивленно смотрит на нее. Она открывает гевулот слой за слоем, словно чистит луковицу, и предлагает ему свои воспоминания.

Сюэсюэ продавала бессмертие. Она странствовала по городам и селениям, пострадавшим от землетрясений или оползней, или по рыбацким деревням, оказавшимся на берегах пересохших озер. Она заглядывала в сознание детей при помощи магниторезонансного сканера, вмонтированного в телефон, и рассказывала их отчаявшимся родителям о жизни вне плоти. Она демонстрировала детям видео с Небес, в которых боги и богини говорили о вечной жизни, как создатели о новой программе. Дети смеялись и показывали на нее пальцами. Но в каждой деревушке находилось несколько ребятишек, желающих уйти с ней. С помощью помощников-дронов она собирала их в автоматизированные грузовики и везла к Сверкающим Вратам Небес.

Врата представляли собой наскоро возведенные бараки в пустыне Ордос, [25] Ордос — пустыня в Центральной Азии. накрытые маскировочными тентами. В уборных стояла страшная вонь. Походные койки были застелены грязным бельем.

В первые две недели здесь даже не было душа, но Сюэсюэ и остальные инструкторы — по большей части просто лица на мониторах дронов с дистанционным управлением — говорили, что все это неважно, что скоро потребности плоти утратят значимость.

Первая стадия трансформации происходила в классной комнате. Детям надевали на головы специальные шапочки, благодаря которым машины компании могли узнать, о чем они думают. Сюэсюэ наблюдала за ними все время, пока шли занятия: долгие часы программирования, формирования блокирующих кодов и последовательностей символов. В случае успеха вмонтированный в шапочку транскраниальный магнитный стимулятор вызывал у ученика взрыв оргазмического удовольствия, а в случае промедления или ошибки заставлял пережить адские муки. В классе не было никаких разговоров, только повторяющиеся крики боли и наслаждения.