Юлия Буланова - Проект «anima». Деймон [И]

Брюнетка ахнула и опрометью бросилась к барной стойке. И там она весьма эмоционально рассказала подругам, что ее никогда еще в жизни так не оскорбляли. А также поведала, что при ближайшем рассмотрении «красавчик за третьим столиком» оказался дурно воспитан. А также имел неприятные черты лица, и в довершении всего оказался импотентом.

Деймон наблюдал эту сценку с некоторым сожалением. Он понимал, что поступил единственно верно. Такие самовлюбленные дуры не понимают простого «Нет». И это очень грустно. И обидно. От того, что другого пути не существует. Хотя, возможно, он есть, просто он еще пока неизвестен?

Размышления о природе взаимоотношений прервало появление Ярослава. Тот с блаженной улыбкой упал на соседний стул. И с обожанием уставившись на лучшего друга, выдал:

— Дей, я знал, что ты крут, но… не думал, что настолько.

— Ты о чем, Яр?

— Ты дал Тане от ворот поворот. Я б так не смог. Никто до тебя не мог. Да она мужчинами крутит, как хочет.

— У меня есть Эмма. И она меня любит. Понимаешь, Яр? Она меня любит. А это очень важно. Не могу даже слов подобрать, насколько. Дома меня ждет мое теплое солнышко, мой свет. Зачем мне эта феечка, для которой я — лишь очередной трофей? Ну, сам подумай.

— Боишься, что твоя Эмма не простит измены?

— Я не хочу. Уверен, что она простит. Причем, простит и примет все. Но важно другое: я себе не прощу, если она будет из-за меня плакать. Хотя сама возможность, что не простит или разочаруется во мне, разлюбит… это отбивает всякое желание даже смотреть в направлении посторонних девиц.

— Эх, мне бы так.

— Не надо так, Яр. Это тяжело. Легко влюбляться. А вот любить очень сложно. И чем сильнее твое чувство, тем большим грузом оно ложится на твое сердце, тем больнее бьет по оголенным нервам. И то, что ты чувствуешь совсем не похоже на сладкое сливочное мороженное. Это скорее вересковый мед.

— Друг, да ты поэт! Но разве любовь не самое прекрасное, что может быть в жизни?

— Смотри шире. Любовь — это и есть жизнь!

— Романтик. Философ. Ты красавчик, и при этом патологически верен своей подружке. Не то, чтобы это было чем-то невероятным, но привлекательность часто ходит об руку с ветреностью. А еще у тебя безукоризненные манеры и речь поставлена так, что любой филолог удавится от зависти. Да, кто же ты такой, Деймон Росс?

— Я — это я.

— Вот и я о том же. Ты — это ты. Личность в высшей степени загадочная. Ладно, поболтали и хватит. Доедай быстрее и за работу. Минут через десять пятнадцать начнется наплыв посетителей.

Ярик не ошибся. Ровно через десять минут всем от хостесс, до поваров стало очень весело. Вечер наступил очень быстро. Деймон даже и не заметил этого, пока в зал не зашла Эмма. Она помахала ему рукой и проскользнула к свободному столику. А Дей смог подойти к ней только через полчаса.

— Ну, что? Ты еще долго? И, да, привет.

— Привет. Часа три. Вряд ли получится быстрее. День сегодня сумасшедший.

Вдруг замигал свет, и завыла сирена.

— Что это было? — вскинулся молодой человек.

Эмма беспомощно пожала плечами. За нее ответил Алан:

— Штормовое предупреждение. Скоро объявят еще раз. Никто. Слышите? Никто никуда сегодня не идет. Ярик, собирай постояльцев в главном зале. Остальные рассаживают их за столики.

— А что делать с теми, кто повалит сюда, чтобы спрятаться от грозы?

— Рассаживайте где придется. Тори, не строй из себя дуру. Не на улице же их оставлять. Эмма, я беру тебя на работу. Собирай всех детей с их родителями вон в тот угол возле сцены и развлекай их. Делай что хочешь, только чтобы они не рыдали хором. Дей, не стой столбом, беги в комнаты и перетаскивай стулья вниз. А-то половина будет сидеть на полу. И живее! В любой момент может сработать аварийная система, и мы окажемся в темноте. Может, конечно, и не окажемся, но рисковать лично я не хочу. И живее!

Эмма буквально падала от усталости. Часы только что пробили полночь. И она ничего не хотела так сильно, как того, чтобы ее оставили в покое. Но это были дети. Им страшно — они плачут. Они плачут — все остальные нервничают. А когда все вокруг на взводе, малышам становится еще страшней. Замкнутый круг. Поэтому маленькую сцену пришлось приспособить под игровую площадку. Двое самых маленьких уснули на руках у родителей. Но остальные десять были еще полны сил.

Послышались бурные аплодисменты. Малыши допели песенку про летнее солнышко и важно раскланивались. Девушка и сама не поняла, когда это все превратилось в концерт. Вроде бы только что никто не обращал внимания на нестройный хор детских голосов, а теперь все смотрят на них, слушают. Аплодируют, и даже просят спеть на бис. Эмма едва не заплакала. Сил петь на бис у нее не было.

Положение спас Шпилька. Он выскочил на сцену, раскланялся, с таким видом, будто он звезда мировой величины. Парень поблагодарил детишек, предложил им немного передохнуть и затеял игру в фанты. Через пятнадцать минут в это безобразие, оказалась втянута половина зала. Эмма так вообще два раза. В первый раз, чтобы вернуть заколку ей пришлось поцеловать Деймона. В условии, конечно, был не он сам, а просто «тот, кого ты любишь». А во второй — рассказать стишок про елочку (Это Ярик вспомнил, что скоро Новый год). Грузный мужчина, который назвался доктором Энитом отвесил своей соседке справа двадцать семь комплиментов. Рыженькая Катрин призналась в кого была влюблена в юности. Алан вспоминал неспрягаемые формы глаголов. Сам Ярослав был бессменным ведущим. А Деймону пришлось петь колыбельную. Он сначала попытался объяснить, что петь он не умеет и никаких колыбельных не знает. Но Шпилька это аргументом не посчитал.

— Дей, ты пойми, петь никто не умеет. Так что смеяться мы не будем. Сильно не будем, во всяком случае.

Молодой человек поднялся на сцену и до последней секунды не представлял, что будет там делать. Слова пришли сами. Словно бы из прошлой жизни.

Зал взорвался овациями. А потрясенная Эмма словно бы приросла к месту. Откуда он знает ЭТУ песню? Он не мог ее знать. Никак не мог! Девушка зажмурилась, пытаясь вспомнить, когда же она сама слышала ее. Это было лет десять тому назад на каком-то детском празднике. Пел мальчик с черными волосами.