Анджей Савицкий - Драконовы кончары (Smocze koncerze)

- Прошу прощения, но вынужден ваше занятие прервать! – раздался голос пана Михала.

Убийца дракона неожиданно вскочил в кузницу и остановился, лишь увидав сплетшуюся в объятиях и поспешно раздевающуюся парочку. Талаз повернулся к ротмистру, скаля зубы и гортанно ворча, но, к счастью, быстро взял себя в руки. Ротмистр панцирных поднял руку в успокаивающем жесте.

- Йитку похитили, - пояснил он. – Тот самый молодой дурак, которого она давно уже соблазняет. Доигралась, дурочка. А я ведь говорил ей, чтобы оставила его!

Дорота поправила одежду и спустилась на пол. Ей казалось, что отсутствие девушки в шатре вызвано походом к любовнику. Собственно говоря, она и не ошибалась, вот только тот, наконец-то, решил взять дело в свои руки и сделать то, что давно уже обещал – взять чешку в жены.

- Если он попытается затащить ее к алтарю, это ему может очень дорого стоить, - сказала полька. – Нужно удержать этого сумасброда, пока не случилась трагедия. И ты знаешь, мил'с'дарь, в какую сторону он ее утащил?

- Семен утверждает, что отправился с ней по дороге на Жванец. Там, вроде как, имеется церковь, так что не исключено, что именно там и собрался взять ее в жены, - заявил пан Михал.

- Езжайте оба, - принял решение Талаз. – И доведите дело до ума. А мне нужно распоряжаться производством оружия.

Вот уже месяц после нескольких бесед с гетманом Яблоновским Талаз действовал в качестве его доверенного командира. За него лично поручился канцлер Гнинский, прежде чем отправиться в Варшаву. Посол передал гетману ценное сокровище, которым был обладающий необычными знаниями воин и демиург армии чужих. Наибольшее впечатление произвела на гетмана не сама личность Талаза, но привезенные из Турции драконовы чешуи, которые пробило оружие, придуманное демиургом, и которых не мог хотя бы поцарапать усиленный обстрел из мушкетов. Полевой гетман не был глупцом, так что он быстро сориентировался, насколько ценным может быть сотрудничество со странным пришельцем. Он проявил к турку серьезное доверие и разрешил свободно действовать, во всяком случае, если речь шла о работе над оружием. Армии и так следовало ожидать решения короля и постановлений сейма, а это могло продолжаться даже целую зиму. Так или иначе, Талаз занялся перевооружением армейских подразделений. Терпели даже его помощницу, но все время держали ее в ежовых рукавицах через угрозу казнить ее брата.

Дорота выбежала из кузницы за паном Михалом, а через мгновение уже сидела в седле одного из конец, принадлежавших панцирным. Поводья ей подал инновроцлавский каштелянич Тадеуш Янецкий, который по письменному согласию отца вступил в панцирную хоругвь в качестве сопровождающего самого ротмистра. Парень считал службу в рыцарском отряде великой честью, тем более, что Пиотровский сделался самым популярным рыцарем во всей Речи Посполитой. Ведь уже даже в Малой Польше в качестве сувениров продавали "самые настоящие" драконьи когти и чешую чудища, убитого паном Михалом.

Втроем они галопом помчались через лагерь, Дорота посредине, выскочили на дорогу, ведущую на север, прямиком в Жванец, и поскакали, насколько можно было скакать по раскисшему от дождей тракту. Тадеуш пару раз чуть не свергся в грязь, так как еще не до конца был привык к кольчуге на теле и к мисюрке на голове. Дорота выругала про себя Йитку, тем более, что уже после четверти часа скачки болезненно набила себе ягодицы и стерла бедра. Конечно, нужно было махнуть рукой на дурочку, но не могла она вот просто так оставить девчонку в беде. Хотя Дорота давно уже вернула Йитке свободу, все время считала ее своей подопечной. Полька относилась к ней, словно к младшей сестре, немного – словно к подруге. Так что она только стиснула зубы и подогнала коня.

Но в Жванце молодых людей они не нашли. Поп, вновь устраивающийся в покинутой турками церкви, служившей мусульманам мечетью, клялся всем святым, что гусара с девушкой не видел. К счастью, казацкий отряд, патрулирующий окрестности крепости, доложил пану Михалу, мол, да, встретили гусарского товарища в сопровождении девушки, направлявшегося в сторону Каменца. Дорота перемолола во рту ругательство, массируя болящую задницу, и погнала коня дальше. Все трое преодолели очередную милю или две по размокшей дороге, как вдруг услыхали топот, звон и скрип колес. Из леса выехал авангард отряда из нескольких тысяч человек, неспешно направляющегося на юг под полощущими алыми знаменами с Погоней, гербом Литвы. Передний отряд, состоящий из легковооруженных кавалеристов, тут же помчался галопом в их сторону. Пан Михал поднял руку в знак приветствия и громко назвал себя.

Поручик драгун, который их приветствовал, сразу же повел встреченных к каретам и повозкам, число которых свидетельствовало о том, что ехал кто-то важный. Ротмистр Пиотровский внимательно приглядывался к солдатам и шляхте, равно как и к знаменам. Увидав хорошо экипированную и поддерживающую порядок армию, он быстро понял, с кем сейчас они будут иметь дело.

- Не хвалитесь, будто мы мы служим под командованием гетмана Яблоновского, - вполголоса сообщил он Дороте и Тадеушу. Про Гнинского тоже было бы лучше помолчать. В общем, мы едем прямиком в Каменец, где должны усилить гарнизон крепости. Сейчас только лишь обмениваемся приветствиями – и все. В случае чего, стоим из себя ничего и никого не знающих.

- А зачем все эти хитрости? – спросил Тадеуш.

- Это войско великого литовского гетмана Михала Паца, и я опасаюсь, что он и сам путешествует с ним. Пац ненавидит Собеского и пытается бороться с ним где только можно и как только можно. Гетман Яблоновский и канцлер Гнинский, в свою очередь, это верные приятели короля Яна, а мы – в качестве их подчиненных – как бы по определению находимся на их стороне баррикады, - пояснил ротмистр. – Так что с нами может случиться и чего-нибудь нехорошего, включая неожиданное исчезновение без вести. Так что держи-ка, парень, язык за зубами. И вы тоже, милостивая госпожа.

Дорота кивнула. Она ненавидела Яблоновского за то, что тот держал ее брата за решеткой, и за то, что был беззастенчивой сволочью, но она понимала, что Пац, скорее всего – еще хуже. Первый ее шантажировал и вынуждал к бесчестным поступкам, чтобы защищать границы и интересы Речи Посполитой, но второй творил подлости исключительно из амбиций, чтобы укрепить собственные влияния и ослабить короля. Он, вроде как, даже снюхивался с Москвой и Бранденбургом, естественными неприятелями Польши, лишь бы только досадить Собескому.

Опасения пана Михала подтвердились – их провели к открытой карете, в которой сидел великий гетман. Это был мужчина, уже разменявший шестой десяток лет, с вытянутым лицом и высоким лбом. Пышные усы придавали ему вид человека озабоченного и измученного. Вельможа окинул нашу троицу печальным взглядом и тяжело вздохнул. Дорота окаменела, потому что в карете, напротив гетмана, сидела Йитка. Девушка казалась несколько сконфуженной, но выражение лица было таким же высокомерным.