Алескандр Зайцев - Суррогат Героя. Том II

Нет и правда смешно, иррационально, но от этого мое веселье ничуть не меньше. Хотелось бы думать, что это проявляется влияния Лика, но я отдаю себе отчет в том, что это мне самому весело, лично мне Утису Иржечу, а не человеку, Осененному Одиссеем.

А ведь и правда, моя догадка о влюбленности Тена в Иллею многое расставляет по своим местам. Закрывает, так сказать, те пробелы и «непонятности» в поведении босса, которые меня всегда озадачивали. Слишком много такой человек как Даас позволял шефине, слишком… При его-то характере и Лике! Это всегда ставило меня в тупик, а оказывается все объясняется довольно просто. Интересно, Иллея догадывается о чувствах босса или так же слепа, как был я все это время? С этой парой никогда нельзя быть полностью уверенным, у меня не получается читать их, как своих сверстников. Но если проанализировать поведение шефини, то она вроде не догадывается. С другой стороны, вполне может быть так, что и сам Даас не отдает себе отчета в глубине своих чувств.

Впрочем, одно я знаю точно, если не хочу проблем, то мне лезть в эту историю явно не следует. Они взрослые люди, сами разберутся. Да и какое мне вообще до этого дело, они что, моя семья, родственники или лучшие друзья? Они - мое начальство, не стоит мне об этом забывать. Да, мне хотелось, чтобы Иллея стала моим другом, мне очень легко и тепло в её обществе, а подобным не стоит разбрасываться. Только вот моя шея, которую так и тянет постоянно тереть, добавляет скепсиса в подобную возможность. Слишком её Лик импульсивен, и у меня после этого Похода теперь изрядное сомнение в том, что влияние Ифито на шефиню ограничено чем-то большим, нежели воля последней. Хотя… Надо отдать должное Иллее - у нее железный характер! Я вообще не представляю, как мне справиться с влиянием Улисса, даже не уверен, что могу его отследить, а она смогла договориться с куда более яростным Ликом.

Из этих размышлений следует один вывод: если хочу остаться собой, мне следует как можно дольше задержаться на этой работе! Потому как без тех знаний, которыми располагают босс, шефиня и гунны, Одиссей перекроит меня по своему облику и подобию, как опытный раскройщик придает материалу нужную форму. Что приводит к следствию – мне следует соглашаться на любое предложение Дааса в том разговоре, который сегодня предстоит. Да, для вида торговаться, но в уме держать, что они мне нужны, очень нужны. И надо мысленно сказать спасибо Ифито, её поступок в этих переговорах, учитывая чувства Тена к Иллее, упрочняет мои позиции на предстоящих переговорах. Надо хорошо подумать, как выгоднее разыграть эту карту. И, что очень важно, не заиграться в этом розыгрыше, потому как это может иметь самые негативные последствия. С одной стороны, то как я себя повел после получения “Слезы Фетиды”, меня изрядно пугает, не хочется еще раз потерять контроль над своими поступками ни за Аркой, ни, тем более, в мире материальном. С другой же, моё понимание личности Улисса вышло на новый уровень, и многое предстает в ином свете.

Те, кто поверхностно знает историю Одиссея, считают его возвышенным героем, который, в отличии от других Великих, добивался своего хитроумием, изворотливостью, умением говорить и неимоверной наглостью, а не силой. Те, кто копнул поглубже, для тех приходит понимание, что у героя Улисса была и другая сторона, с которой он предстает той ещё сволочью, мстительной мразью, для которой нет ничего святого. Но те, кто смог продраться и через этот слой, осознают, что Одиссей был в первую очередь человеком. Тем, кто никогда не желал примерять на себя роль Героя, и которого заставили встать на этот Путь. Основное отторжение к Улиссу ранее у меня было в том, что он мог подставить кого угодно, даже тех, кто сражался с ним плечо к плечу. Своих… Эта черта данного героя была для меня категорически неприемлема, и сама возможность того, что моя мораль изменится в таком ключе, стала для меня настоящей паранойей. Но это моё суждение было частично ошибочным. Единственными «своими» для Одиссея в Троянской войне были воины Итаки, и история показывает, что за них он сражался везде и всегда, не считаясь ни с какими жертвами со своей стороны. Любыми жертвами. Он отказался от бессмертия!! [12] Калипсо предлагала Одиссею бессмертие и вечную юность. , лишь бы вернуться домой и спасти свою команду! Все же остальные в том войске были не более чем вынужденными союзниками… Кроме тех, кого он считал своими друзьями и до Войны.

Улисс был вынужден сражаться на стороне ахейцев, его принудили к этому, напомнив о том договоре, который заключили цари Эллады на свадьбе Менелая и Елены. Того договора, который все считали пустой формальностью, ибо никому в голову не могло прийти, что кто-то настолько сойдет с ума, что решит похитить чужую жену! Нарушение слова царем в те времена автоматически делало Итаку врагом для всех остальных ахейцев. И даже Менелай, тот, кого Улисс мог бы назвать своим другом, без сомнений направил свой флот сперва на Итаку, и только стерев в порошок это небольшое царство, развернул бы свои галеры в сторону Трои.

Если вспомнить, то именно Одиссей сделал больше всех, чтобы война не состоялась. Уговорил Менелая вначале попробовать решить дело миром. Отправился с царем Спарты в посольство к Трое, надеясь образумить троянцев. И если бы не стрела Пандара, то может и не было бы той многолетней осады! [13] Мало кто знает: Перед тем как начать войну, было организовано посольство в Трою. Во главе посольства стояли Менелай и Одиссей. “Переговоры” закончились неудачей, формально по причине ранения Менелая. Ранил Менелая царь союзного Трое царства Пандар, бесчестно поразив того стрелой уже после завершения поединка Менелая с Парисом, после чего посольство было свернуто, и война стала уже полностью неизбежной

И даже когда война была неизбежна, Улисс пытался избежать своего в ней участия, притворился обычным пахарем, как мог избегал встречи с посольством ахейцев. Но был раскрыт и по сути принужден воевать. Были ли для человека Улисса те, кто сражался рядом с ним, «своими»? Если верны те речи, которые говорил Одиссей, то скрытое издевательство, которым сочится каждое слово царя Итаки в отношении остальных ахейцев, то нет, не считал он их «своими». Не считал…

Да, можно много спорить о гранях морали в тех или иных поступках Улисса, но тех, кого он сам считал близкими, тех Одиссей не предавал никогда. Но, даже это пришедшее после Похода понимание не делает Улисса душкой и образцом для подражания в моих глазах. Все же я достаточно трезво мыслю, чтобы понимать: моральные установки царя Итаки во многом расходятся с моими. Причем вопрос больше не в том, что он был, к примеру, мстительным, я также не люблю забывать нанесенные обиды, а в том, что Одиссей понимал под обидами и главное он не знал меры в своей мести. Вот эту грань, эту “свою меру” я и боюсь потерять.