Вадим Дмитриев - Преждевременный контакт

- Так в чем дело? - спросила она.

- Дело в том... машину пропавшего Константина Витте... она три дня простояла на стоянке... перед зданием полиции. Фух... в общем, мы ее обыскали и...

- Ну, быстрее. Ближе к делу, господин прокурор.

- Вот, - он почти на бегу протянул ей небольшой сверток, - официально изъято при досмотре.

Агата, наконец-то, остановилась. За ней остановился и схватившийся за сердце прокурор. Она взяла протянутый сверток.

- Что это?

- Нашли под приборной доской, - еле выдавил из себя почти задохнувшийся Новак. - Это диктофон комиссара Витте. Советую прослушать.

Он порылся в кармане и протянул ей исписанный лист с печатями и подписями.

- А это заключение экспертизы. Голос на пленке принадлежит ефрейтору Розе Норман, которая пропала в один день с комиссаром.

- Откуда это, - еще раз переспросил Алекс.

Яков Соломонович молчал. Он лихорадочно перебирал варианты ответов, но ничего путного не приходило на ум.

- Э... это... пуля, - наконец выдавил из себя мед-эксперт и заискивающе посмотрел Алексу в глаза.

- Неужели? - съязвил блондин.

Он зло посмотрел на притихшего хозяина квартиры и взял пулю двумя пальцами с ладони. Затем, поднес ее к окну, повертел перед глазами и произнес тоном знатока:

- Я бы даже сказал, не просто пуля, а очень интересная пуля.

Яков Соломонович отвернулся. Вчера ночью он был настолько разбит, выжат морально и физически, что не смог убрать следы всех своих, так сказать "непредвиденных операций". Был не в состоянии подумать о последствиях.

- ...именно очень интересная... - продолжал тем временем Алекс. - Может, вы и не знаете, уважаемый Яков Соломонович, но это пуля от патрона 9×19мм Парабеллум. Как раз от того патрона, который подходит только к пистолету Глок-43. Хороший пистолет и хороший патрон. И все бы ничего, если бы не одно но...

Лившиц уже догадался, куда клонит блондин. Алекс взял его руку, разогнул дрожащие пальцы, положил пулю на раскрытую ладонь и продолжил:

- Все бы ничего, дорогой мой друг, если бы не одна деталь - и этот пистолет, и этот патрон вот уже семь лет используется исключительно сотрудниками Управления Безопасности.

Ноги старого еврея подкосились, и он медленно опустился на кушетку.

"Так я и думал, - по спине пробежал холодок. - Значит все-таки в Розу стреляли убэшники".

Он смотрел на пулю, лежащую прямо перед ним на его раскрытой ладони и тихо шептал:

- Бедная девочка, бедная девочка...

Алекс отошел от окна и сел на подлокотник старого кресла. В углу, на продавленном сидении лежал томик Кинга, а на нем ясно проступали следы от зубов. Полукруглая дуга прикуса была настолько четкой, что ямочки, оставленные чьими-то зубами, были различимы даже невооруженным глазом. Алекс нагнулся и увидел стоящий под кушеткой красный от крови таз, а возле него комок окровавленного бинта.

- Вы понимаете, в какую историю вляпались? - спросил Алекс, двумя пальцами поднимая с пола бинт.

- Понимаю, - пожал плечами Лившиц. Он стоял, низко опустив голову, как нашкодивший школьник и нервно теребил пальцами концы своего халата.

Алекс бросил бинт в таз и аккуратно положил туда же томик Кинга.

- Я мог бы конечно все это использовать, но... - он немного помолчал и добавил, указывая на свой забинтованный живот, - но я сам не в лучшем положении. Это если честно. Я хочу быть с вами именно честным и хочу, чтобы вы отвечали мне тем же. Сейчас я еще пока не знаю всего, что произошло, но пересекаться с УБ мне сейчас не с руки. Кстати, как и вам. Поэтому мой ночной визит должен остаться строго между нами. Это понятно?

Яков Соломонович кивнул.

- Дальше, что касается вашей домашней врачебной практики...

- Это было всего лишь раз, - сбивчиво прошептал Лившиц.

- Мне не важно, чем вы тут занимаетесь, но не каждый день из чьего-то тела вынимают боевую пулю, выпущенную сотрудником УБ из служебного оружия. Это понятно?

Яков Соломонович опять кивнул.

- Я не могу так это оставить, - блондин ткнул пальцем в сторону таза, - и поэтому сейчас вы мне все расскажете. А там посмотрим, что с этим делать...

- Да-да, конечно, - кивнул в третий раз Яков Соломонович, - куда же я...

Он замолчал, собираясь с мыслями.

- Ближе к делу, доктор, - приказал Алекс.

- С чего же начать, - Лившиц вытер пот со лба, - вчера, сразу после вас, здесь была одна девушка...

Алекс удивленно хмыкнул.

- Так вот, - уже немного уверенней произнес Яков Соломонович, - вчера после вас здесь была одна девушка. Я не знаю, что произошло, но... ей нужна была медицинская помощь. Так же как и вам, кстати.

- Не отвлекайтесь, - строго перебил Алекс, - только по делу.

- Да, конечно. Вчера задавать ей вопросы у меня не было ни времени, ни сил. Да и желания особо не было. Меньше знаешь - лучше спишь, так, кажется... Да и какие вопросы? Она ефрейтор полиции, и мало ли что могло случиться на дежурстве. Может по службе... задержание, погоня... может как раз рядом с моим домом... хотя...

Он сам не верил во все эти "может".

- К тому же я врач, - попытался повысить голос Лившиц. - Я просто обязан оказать первую помощь даже если пациент...

Он запнулся, не найдя подходящего слова.

- Я вас ни в чем не обвиняю, - сказал Алекс. - Все обвинения вам предоставят в Черной Башне.

Услышав это, Яков Соломонович сник.

"Черная Башня, - думал он, вздрагивая. - Это страшное слово".

Он сидел, низко опустив голову, и всем своим дряхлым телом вжался в такую же старую, как и он сам, кушетку. На Лившица было жалко смотреть. Он был бледен, губы дрожали. Его всегда сковывал необъяснимый животный страх при упоминании этого ведомства. Ведь он ничего плохого, ничего антигосударственного не сделал и никогда не делал. Но стоило ему представить перед глазами Черную Башню, как страх, поднимаясь из глубин подсознания, приводил тело в необъяснимый ступор, сковывая руки, ноги, мысли.

- Да-да, конечно, - в который раз повторил он, опустив голову еще ниже.

- Успокойтесь, - сказал Алекс, - с вами ничего не произойдет, если вы будете со мной откровенны. Продолжайте.

Яков Соломонович глубоко вздохнул, взял себя в руки и немного запинаясь продолжил:

- Вчера, сразу после вас, здесь была Роза Норман, ефрейтор полиции Побединского отделения. Того, в котором имею честь служить и я. Так вот, у нее была прострелена рука. Рана простая, ничего не задето, пуля застряла в мягких тканях... Я не спрашивал ее, что случилось. Я лишь вынул пулю и оставил их здесь...

- Их?

- Она была со спутником. Такой тоже весь перебинтованный, но... медицинская помощь ему не требовалась. Вид у него странный. Вот только сейчас, вспоминая его лицо, я думаю, что он только-только после пластической операции. Пересаженная кожа уж очень похожа на синтетическую. Но к чему такая пересадка? Подобные операции делают либо при раке кожи, либо при ожогах с третьей степени и выше...