Александр Тув - Ходок - 8

Второй вариант – перепрыгнуть. Ну, что тут можно сказать? – с шестом без проблем. А вот перекатом, или даже «фосбери-флоп»… проблематично. Высоковато, да и разбегаться по кустам, это вам не по тартановой дорожке – есть разница. Так вот, если с шестом, то он с большой долей вероятности после прыжка упадет на «забор», командор не мог гарантировать, что сумеет оттолкнуть шест назад в последний момент. Спрашивается – зачем тогда было огород городить, если тревога все равно поднимется? Можно было бы по-простому, не заморачиваясь – напролом. И еще вопрос – где взять шест?

Третий вариант – самый простой и соответственно – самый желанный. На него Шэф, в глубине души, очень надеялся. Умом понимал, что такая удача вряд ли обломится, но генетическую тягу человека к халяве никакие доводы рассудка победить не могут. Хочется, чтобы все и сразу и надежда на это умирает последней, хотя «опыт, сын ошибок трудных», предупреждает – не надейся, чтобы потом не разочаровываться. Но, кто его слушает? – надежда всегда побеждает.

Так вот, командор очень надеялся, что сторожевые артефакты на блокпосту работают только в оптическом диапазоне. В конце концов, это же не емкостные датчики, не инфракрасные, не вибрационные, не ультразвуковые, или какие там еще есть… Хотя, кто его знает, может эти сторожевые артефакты круче всех земных аналогов. Но! Попытка – не пытка! (Правда товарищ Берия?) Короче говоря, Шэф надеялся, что в активированной шкире, в режиме невидимости, сумеет просочится через КПП никем и ничем незамеченным. А что? А вдруг!

Поужинал командор очень скромно, во-первых – пообедал весьма плотно, а во-вторых – бегать с набитым брюхом удовольствие ниже среднего. Обстановкой в обеденном зале он остался доволен. Видимо слухи о нем достигли ушей всех постояльцев, которые не имели «счастья» пообщаться с ним вживую, такой вывод верховный главнокомандующий сделал из того, что никто из многочисленной ужинающей публики его как будто не замечал – в его сторону даже не смотрели. «Прямо какой-то человек невидимка» – хмыкнул про себя главком.

Трапезничающих аристократов вполне можно было понять – посмотришь косо на этого дикаря, а он тебя вызовет… Конечно, от поединка можно будет каким-нибудь образом отвертеться: другого бретера нанять, этому втихаря заплатить, сбежать в конце концов, но на кой ляд эти приключения на собственную задницу? – лучше в другую сторону смотреть, пока этот тип насыщается – дешевле обойдется.

Этому обстоятельству командор был чрезвычайно рад – какая-никакая, а гарантия, что в его нумер ночью никто не полезет. Конечно же, будь он даже главным «ботаником» всей гостиницы и то вряд ли, что кто-нибудь потревожил его чуткий ботанический сон – заведение все-таки приличное, но береженого Бог бережет.

Отужинав, Шэф строго предупредил трактирщика, что направляется отдыхать и намерен мирно поспать до самого утра и чтобы никакого шума! Ни-ни! Еще он доверительно поведал бледному отельеру, что сильно устал махать шпагой и от убийств, и что если помешать его заслуженному отдыху, он будет сердиться, а что он делает когда рассердится, трактирщик уже знает. Высказавшись подобным образом, командор под аккомпанемент тишины, установившейся в обеденном зале, величественно проследовал в свой номер.

«Есть новости?» – поинтересовался командор, разваливаясь в кровати, причем опять-таки в одежде и обуви. А что поделаешь? – с волками жить, по волчьи выть. Выходить из имиджа нельзя, это, знаете ли, чревато.

«Нет, – отозвался „тельник“, – все, как под копирку: благородные попадают в зону с помощью сигнумов, „пропусков“ и пригласительных писем, причем носителей сигнумов контролируют так же строго, как и обладателей пригласительных писем – без сопровождающих в зону не попадешь, впрочем и с поставщиками та же картина – без пригляда никто по Ручейкам перемещаться не может».

«Кто бы сомневался, – досадливо проворчал Шэф. Хотя, с другой стороны а на что ему было пенять? Его никто не звал. А приперся незваным – пищи, да лезь, никто не обещал, что будет легко. – Киса, мы чужие на этом празднике жизни, – посетовал он „тельнику“. Тот видимо был согласен, потому что промолчал. – Ладно, подремлю пару часиков, – решил главком, – пока совсем не стемнеет».

Проснулся командор, как Штирлиц, ровно тогда, когда наметил, а это наводит на определенные мысли – не исключено, что одну разведшколу заканчивали. А может, даже в одном полку служили. Иди знай. Главком неторопливо протер глаза, потом так же неторопливо разделся и остался в чем мать родила – в шкире. Бесшумно открыл окно, выбрался наружу, повис на пальцах левой руки, прикрыл одну из оконных створок правой, сменил руки и закрыл окно. Теперь оно выглядело полностью закрытым, но специально обученным людям снова открыть его труда не составит. Убедившись, что все сделано надлежащим образом, Шэф мягко спрыгнул на землю.

На улице было заметно прохладнее, чем днем и вследствие этого интенсивность ароматов истинного, а не воспетого в бесчисленных рыцарских романах, городского средневековья была пожиже, но тоже хватало – не альпийский лужок, знаете ли. Командор даже пару мгновений раздумывал, на не натянуть ли капюшон, но «синдром Матроскина» взял вверх – решил экономить ресурс фильтров – мало ли, когда по-настоящему потребуется, а они забиты. Нехорошо может получиться.

Природа и парангские власти были на стороне Шэфа. Со стороны природы это были плотные облака, а со стороны властей – уличное освещение, отсутствующее, как класс. В итоге – не видно ни зги! Можно пройти на расстоянии полуметра от человека и он тебя не заметит… если, конечно же, не шуметь. Это в обычной одежде, что уж говорить про шкиру, черную, как изначальная Тьма! Лучших условий для проведения противоправных действий не придумаешь. Конечно, если бы приспичило, то все можно было бы проделать и в солнечный полдень, но, ночью проще. Папа может, но бык – лучше.

Командор вышел в кадат, постоял пару секунд, давая глазам привыкнуть к кромешной тьме, пока не стал отчетливо видеть окружающую обстановку. Она, честно говоря, нагоняла тоску: уличный пес, тощий, как скелет, подбирался к трем крысам, которые так увлеклись дележом какого-то дерьма, вытащенного из сточной канавы, что никак не реагировали на приближающуюся угрозу. На кого охотился пес – на крыс, или их добычу, было непонятно, но зрелище, по-любому, было невеселым. Не добавлял оптимизма картине и облезлый кот, хищно наблюдавший за этой мизансценой с противоположной стороны улицы.

«Жизнь – это все формы спряжения глагола „есть“… я ем, меня едят, ну и так далее» – припомнил главком чеканную формулу, после чего выкинул посторонние мысли из головы и приступил к делу.