Александр Чубарьян - Рассказы из блога автора в “ЖЖ“, 2008-2010

А Большой Манх так и не понял, в чем была та самая дьявольская подляна, ради которой обычно все затевается. Поэтому до сих пор пасет ишаков и каждый день считает на калькуляторе, сколько бы он уже денег нажил, если бы тогда сразу согласился.

— Да что же это такое! Все дети как дети, путешествуют, снимают, исторические фильмы монтируют, а ты?! Семушкин! Что ты молчишь?!

— Простите меня, господин учитель.

— Ты что, хочешь, чтобы у нашего класса отобрали лицензию на путешествия во времени? Зачем ты передал князю Владимиру чертежи устройства управлением торнадо?

— Я проверял одну важную штуку, господин учитель.

— О, господи… Какую еще штуку?

— Васька Еремин из полпятого «Б» сказал, что таким образом можно изменить наш мир. Я думал, что если получится, то…

— Если получится? А что получилось, ты знаешь?

— Нет, господин…

— Ну так смотри, дебил! Посмотри, что произошло с моей коллекцией бабочек!

Бабочки, находящиеся в индивидуальных блок-аквариумах, действительно вели себя странно. Зависнув на одном месте, они бешено махали своими разноцветными крылышками, словно пытались дружно вызвать хоть небольшое подобие бури.

Она сказала мне, что любит джаз.

Я встретил ее на одной из вечеринок на вилле Хромого Тома в Стентон-Гэмпсе. Что я там делал до того, как увидел ее, и что я вообще делал всю жизнь, не видев ее — этого я уже не помнил и не понимал.

Знаете, бывают девушки, которым смотришь в глаза — и тонешь в них. Голос слышишь — и голова кружится, как от ангельской пыли. До руки дотрагиваешься — и искры по всему телу.

Она была именно такой. То есть нет. Она просто была другой. Не такой, как все, вообще другой. Когда мы встретились взглядами и она улыбнулась мне, я подумал, что сейчас растекусь по паркету из черного ореха, словно расплавленный воск. Дженко Фирелли даже подошел ко мне и поинтересовался, чем таким я закинулся, что стою одуревший, словно Эл Капоне перед Веселым Стулом.

Хромой Том представил меня ей. Я позаботился о том, чтобы перед этим жена Тома рассказала ей, на какой машине я сюда приехал, и почему за моим теннисным кортом сейчас строится вторая вертолетная площадка. Хромой Том оставил нас одних и она сказала мне, что любит джаз.

Я готов был положить к ее ногам весь мир, и для этого мне надо было всего лишь две минуты. Две минуты и телефонный звонок Сохо Адамсу, известному так же как Сохо Попутчик или Старый Сохо.

Я вышел на балкон и посмотрел на волны Атлантического океана, бившиеся о скалы, на которых стоял дом Хромого Тома. Шум прибоя был еле слышен, заглушаемый стуком моего сердца. Собравшись с мыслями, я достал телефон и набрал номер.

— Сохо, это я. — сказал я.

— Да, слушаю. — ответил немного сонный голос Сохо.

— Мне нужно, чтобы через час все цветы, которые продаются в Стентон-Гэмпсе, были на моей яхте вместе с самыми лучшими джазменами мира. Луна, звезды, немного облака — все только в форме сердечек. Вокруг яхты вода в заливе должна быть шампанским. Рыбы должны выпрыгивать из воды и петь голосом Луи Армстронга. Всю ночь падают звезды, а на восходе белый дракон приносит в зубах шоколадные трюфеля тетушки Карлотты. Сохо, что из этого ты сможешь сделать?

— Ну… — на пару секунд в трубке возникла пауза. — С цветами и конфетами не проблема. Да в общем-то и с остальным тоже.

— Тогда делай.

Я отключил связь, посмотрел вдаль, на секунду закрыл глаза, вспоминая ее волосы, водопадом спадавшие на плечи. Хотелось зарыться в них, хотелось…

— Выпьешь со мной?

Голос, раздавшийся за моей спиной, принадлежал ей. Это было так неожиданно, что я вздрогнул, и телефон, кувыркаясь, полетел вниз, где разлетелся вдребезги на моих глазах в еще не сгустившихся сумерках.

Я повернулся. Она смотрела на меня, улыбалась и держала в руках два бокала с шампанским, один из которых протягивала мне.

Эта улыбка… я просто сходил с ума.

— Телефон. — нелепо улыбнувшись, выдавил я.

— Что телефон?

— Телефон упал. Туда. Ты меня так позвала неожиданно. — я нервно хихикнул, посмотрел через балкон.

— Ой, прости…

Кажется, она действительно расстроилась. Но из-за чего? Из-за того, что я потерял телефон стоимостью в семьсот фунтов, или из-за того, что на этом телефоне был записан номер Сохо?

— Прости? — переспросил я. — Малыш, ты когда-нибудь слышала про Старого Сохо?

— Нет.

Я взял у нее бокалы, поставил на перила балкона, затем достал Десерт Игл и попросил ее снять сережки, кулон и кольцо. А когда она в слезах попросила объяснить, что это значит, я объяснил:

— Детка, у нас ничего не получится, потому что я уже никогда не смогу тебе простить потерю телефона с номером Старого Сохо. Для нас обоих будет лучше, если я просто сниму с тебя эти цацки и хотя бы компенсирую семьсот фунтов. У тебя есть сестра?

— Есть. — ответила она, всхлипывая и снимая украшения.

— Познакомишь в течении часа? — спросил я, передергивая затвор пистолета.

Она молча кивнула.

— Надеюсь, твоя сестра тоже любит джаз. Иначе все зря.

И я подмигнул ей, чтобы она не сильно расстраивалась.

Здесь был рассказ о том, как один писатель написал книгу про будущее, а это будущее начало сбываться. Писатель понял это сначала по маленьким событиям, а потом по большим, глобальным. Ну всякие там войны, катастрофы, с каким счетом Барса победит. А так же всякие механические штучки вроде дукстеров, маркстеров и текстеров. Ну и понятное дело, все это на фоне мирового заговора.

Писатель просек эту фишку и первым делом попытался изменить грядущий сценарий, поскольку финал у книги был далек от хэппи-энда. Делал так, чтобы котлеты не пригорели, Барса проиграла, а война не началась. Но у него ничего не вышло, поскольку всем известно, что будущее предопределено даже для тех, кто не верит, что это так. Тем более где писатель, и где те, кто рулят мировым заговором.

Короче, когда мир был в одном шаге от полной жопы, писатель решил переписать книгу и сделать так, чтобы жопа была хотя бы не такая полная. Но все решили, что первый вариант был круче — и наступила полная жопа. Вообще для всех, даже для мировых заговорщиков.

Тогда писатель сел писать продолжение книги. Такое, чтобы жопа исчезла, все жили счастливо, и чтобы если читатель плакал, то только от счастливого умиления. Долго писал писатель эту книгу, прячась в подвале разрушенного дома от северитов, мародеров, гигантских пауков и жрецов Ле Эстебана. При свете свечи, скрючась, черкал строки обгрызанным текстером на листках бумаги, собранных на мусорной свалке. В общем, херня это все оказалось неэффективная. Читать ведь было некому, плюс у писателя почерк неразборчивый был, а типографии не работали, и вообще людям не до книг было, такая жопа была.