Джеймс Дашнер - Доктрина смертности (сборник)

Город за окном был незнакомый, но это был город – хоть что-то привычное. Здания лепились к зданиям; по пересекающимся улицам текли реки машин. Люди спешили куда-то по делам, в тоскливом безоблачном небе висел смог.

Майкл приступил к поискам.

В спальнях он не нашел ничего необычного: одежда, мебель, изображения на стенных экранах. Перед самым большим, в хозяйской спальне, экраном Майкл остановился. На экране одно за другим появлялись фото отца, матери, сына и дочери. К новому обличию Майкл еще не привык, хоть и помнил его; было очень странно видеть свое новое тело в ситуациях, которые не находили отклика в душе. Семья на фоне окаймленной дубами реки, на рассвете; дети еще совсем юные, сын сидит на коленях у папы. Еще фото, поновее: в студии, на фоне серого в крапинку задника.

Имелись и другие снимки, в более непринужденной обстановке: мальчик на бейсбольном матче, в форме и с битой; девочка играет в серебристые кубики на полу, улыбается в камеру. Семья на пикнике. В бассейне. В ресторане.

Не выдержав, Майкл отвернулся. Было невыносимо смотреть на такую счастливую семью, тогда как он свою скорее всего утратил навсегда. Затем Майкл прошел в соседнюю, девчачью спальню: там на экране не застал ни одного семейного снимка, только изображения любимых музыкальных групп и кинозвезд, известных и Майклу по жизни в «Бездне». На столике возле оформленной во все оттенки розового кровати стояло распечатанное фото в рамке: мальчик и девочка улыбаются от уха до уха. Девочка, похоже, года на два старше братишки.

От одного взгляда на фотографию Майклу сделалось хуже. Он принялся рыскать по ящикам столов в поисках любых свидетельств, лишь бы понять, чей это дом, кто эти люди. Многого не нашел, разве что выяснил, что фамилия семьи – Портер, а девочку зовут Эмилеа (странное какое-то написание).

Наконец, набравшись смелости, Майкл вошел в свою спальню: смятые простыни, гроб и холодный, жесткий пол. И там он обнаружил то, чего одновременно хотел и боялся отыскать: имя. Имя того, чье тело украл. Майкл прочел его на бумажной поздравительной открытке на комоде.

Джексон.

Джексон Портер.

Сама открытка пестрела нарисованными от руки причудливыми сердечками. (Ми-ми-ми да и только.) Некая Габриэла клялась Джексону в неувядающей любви и грозила ущербом его причиндалам, если он эту открытку хоть кому-то покажет (в конце, разумеется, смайлик). Внизу, рядом с поздравлением красовалось подсохшее пятнышко от слезы. Майкл виновато, словно заглянул куда не следовало, отбросил открытку.

Итак, Джексон Портер.

Не в силах удержаться, он вернулся в родительскую спальню и снова посмотрел на экран. Посмотрел совершенно другими глазами: теперь, узнав имя мальчика, чье тело он занял, Майкл на какое-то время забыл о себе. Он видел, как новое тело занимается чем-то: бегает, смеется, обливает из шланга сестру, ест… С виду такой счастливчик.

И вот его не стало.

У него украли жизнь, похитили у семьи и подружки.

Загубили человека, у которого было имя.

Джексон Портер. Как ни странно, Майкл не ощутил вины, ему лишь стало грустно. Он ведь не выбирал это тело, не сам в него вселился. Впрочем, отчаяние все равно накрыло Майкла с головой.

Оторвавшись от экрана, он продолжил обыскивать квартиру.

Майкл рыскал по ящикам и шкафам, пока наконец не понял: больше ничего значимого не найти. Похоже, здесь ответов нет. Пришла пора самого важного и самого страшного.

Выйти в сеть.

Накануне Майкл проверил входящие сообщения – так велел Каин. Сообщение было всего одно: в нем Каин рассказывал, что на самом деле случилось. Впрочем, Каин лишь временно пленил для своих целей виртуальное воплощение Джексона Портера, и теперь оно вновь стало доступно пользователю. Оставалось сжать серьгу и выяснить – может быть, даже против собственной воли – больше о новом теле.

Почему-то – совершенно непонятно почему – Майкл ощущал себя не в своей тарелке. Большую часть жизни он провел в сети, взламывая программы без малейшего угрызения совести. Однако на сей раз все было иначе: он не взломал и не переписывал код. Просто вошел в чужое тело – чужое человеческое тело, а красть еще и виртуальное «я»… это уж чересчур.

Впрочем, выбора нет, Джексон Портер ушел навсегда. Хочешь двигаться дальше – прими это как факт. А уж если Джексон Портер не исчез и есть шанс восстановить его в теле, то тем более надо нырнуть в сеть.

Отыскав кресло – самое обыкновенное, не то что мягкое, словно облако, чистое блаженство из прежней жизни, – Майкл сел у окна и опустил занавеси, чтобы чуть скрыть яркий свет. Глянул последний раз на кипящий суетный город: люди в нем даже не догадывались, что безумная компьютерная программа способна теперь красть их тела. Что в мире что-то пошло не так. Майклу даже стало завидно.

Он на мгновение закрыл глаза и, сделав глубокий вдох, сжал серьгу. Из нее выстрелил, пронзив темноту, тонкий луч света, и в паре футов перед Майклом в воздухе повис широкий голографический экран.

Все, как он и ожидал: виртуальная жизнь Джексона Портера восстановилась, Каин освободил ее. Экран в изобилии усеивали иконки: все, от социальных сетей и игр до школьной программы, стало доступным. Майклу, конечно, полегчало, однако что делать, он все равно не знал. Притвориться Джексоном Портером и бежать? Скрыться от Каина? Выйти на кого-нибудь из виртнет-тусовки? С чего начать? Так или иначе, оставаясь в неведении, Майкл и шага не сделает. Нужно много чего узнать. Желательно – до прихода остальных обитателей дома Портеров.

Вопрос: где родители Джексона, где сестра? Майкла посетило нехорошее предчувствие, что Каин и от них избавился, как избавился – если верить ему же – от семьи Майкла.

Наскоро – и безрезультатно – прошвырнувшись по социальным сетям, Майкл отыскал наконец почтовый ящик Джексона. Пролистал входящие сообщения: были там письма и от Габриэлы. Только за это утро она успела прислать целых три штуки. Майкл неохотно открыл самое недавнее.

«Джекс!

Эээ… Ты что, пошел в ванну, уснул там и башкой треснулся? Валяешься, поди, в луже мыльной воды и пускаешь слюни. Нет, ты, конечно, и тогда не перестанешь мне нравиться. Скучаю. Поторопись, что ли? Я пью вторую чашку кофе, а придурок за соседним столиком уже начинает ко мне клеиться. Он то ли носками торгует, то ли компаниями, то ли органами. Приди и спаси меня. Пожалуйста! Может, тебе еще поцелуй со вкусом кофе перепадет.

Спеши!

К письму прилагалось расплывчатое изображение – должно быть, селфи Габриэлы: смуглая кожа, черные волосы. Симпатичная. Надув губки, она вела пальцем по щеке, чертила дорожку от воображаемой слезы. Карие глаза скосила вниз в притворной грусти.