Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

Кстати, поразительно, до чего быстро перенимают люди внешние повадки и целые образы действия мастеров, успешных в своём ремесле. Кьяр показал, как подходит морскому разбойнику обаяние вежливости — так тут же нашлось несколько эпигонов. Кьяр стал грабить одних мертвецов да их прихвостней — и другие тут же уяснили, что трясти копилки некрократии выгоднее всего. Кьяр чихнёт — и то воспроизведут в деталях.

— Но не случится ли так, что мёртвые просто перестанут плавать по морю? Если так, то кого он возьмёт на аборжаж?

Кэнэкта весело расхохоталось:

— Если мёртвые покинут море, это будет гораздо больше, чем я могла надеяться изначально. Только мёртвые тоже не дураки, море Ксеркса им стратегически важно, поэтому они станут молча терпеть убытки. Только бы не уйти, ведь потом их обратно не пустят! А ещё та сторона пытается перенимать наши методы, — Кэнэкта и не хотела, но допустила в голоc некую ревнивую гордость, — и вот представь: во втором, заморском Саламине появляется молодчик, многим похожий на Кьяра — кроме одного: тот мертвецов уважает, не трогает, расшаркивается при случайной встрече. И расправляется — только с живыми торговцами. Между прочим, с особой жестокостью. — Кэнэкта припомнила образцы той жестокости, скривилась в презрительной усмешке. — И у этого «второго Кьяра» тоже нашлись почитатели, подражатели, всё, как у нас. И тут уж заглавным вопросом получается «кто кого», и дело доходит до смертельного поединка.

— Два пирата дрались на дуэли? — встрепенулась Марципарина. — из-за нравственных принципов?

— Ну, не совсем так. Дуэль у них вышла особая — на кораблях, с усиленными абордажными командами. А что до «нравственных принципов», то нигде в мотивировке битвы таковые никак не звучали. Два корабля с капитанами во главе повздорили из-за влияния на Южные острова — такое пиратам куда понятнее. Так вот, — разведчица не сдержала гордости, — наш Кьяр победил, жестокого соперника и всю его команду благополучно обезглавил — и что оказалось? На том корабле все поголовно, даже сопливый юнга, были накануне произведены в мертвецы. Представляешь? К счастью, это им ничуть не помогло. Посмертие, знаешь ли, приучает к беспечности. А взмах абордажной сабли сносит мёртвую голову с тем же успехом, что и живую!

На том Эрнестина Кэнэкта сочла свой обещанный Марципарине рассказ завершённым и вновь, но уже с усилием, по складам, принялась разбирать кьяровскую шифровку.

— Фу ты зараза! — вырвалось у неё.

— Что-то не так? — спросила Марципарина. — Кьяру не достались положенные Южные острова?

— Да нет, он их контролирует, — отозвалась Эрнестина, — просто вокруг, говорит, снова шныряют прихвостни мертвецов. Что-то у него назревает.

А ведь Лулу Марципарина заходила к Эрнестине Кэнэкте поделиться новостью. Она беременна — что ж, об этом разведчица уже в курсе. А того не знает, что юной матери сказал Бларп Эйуой.

— Кого мне ждать, как ты думаешь? — спросила она его.

А, спрашивая, думала лишь о том, кто в животике сидит: мальчик или девочка. И никак не ожидала такого вот ответа Бларпа:

— Одного из двух: либо человека, либо дракона.

— Дракона? — опешила женщина. — Настоящего, с крыльями?

— Да, — с необычной мягкостью произнёс Бларп, — и, зная, что старый Драеладр умер, а замены ему нет, я думаю, что крылатый дракон даже более вероятен. Поэтому если снесёшь яйцо — тёплое, с кожистой стенкой — пожалуйста, не пугайся. Нас, человекообразных драконов, развелось уже слишком много. Пора и крылатой братии пополняться. В нашем драконьем клане сейчас ожидают прихода в мир нового Драеладра.

Лулу Марципарина тот разговор целый день взвешивала и пришла к мысли, что Бларпу Эйуою она искренне благодарна за предупреждение.

Благодарность. А что под нею?

Радость? Понятное чувство для будущей роженицы. Интерес? Жутко интересно, кто же родится. Ну, или вылупится. Теплота и забота ко всякому, кто появится. Всё это есть, и полностью оправдано её положением.

Но только где-то рядом притаилась тревога. Оснований для неё, вроде, и не видно, но сама-то она есть! И о чём-то хочет Марципарине сказать.

Молчи, тревога, молчи. Позже поговорим, позже!

Складывая на лету могучие крылья, Гатаматар величаво вплыла в широкий зев Центральной пещеры Небесного дворца и мягко снизилась к престольному ложу, щедро посыпанному изысканной обсидиановой крошкой. Зайти на посадку так, чтобы ни один камешек не шелохнулся — счастливая прерогатива высших драконов.

Четверо советниц по правое крыло напустили на себя торжественный вид, пятеро воспитанников по левое крыло приняли почтительные позы, как и надлежит в присутствии драконицы-матери. Все позы выверены временем, исполнены древнего скромного изящества. В прошлые дни Гатаматар подолгу наслаждалась ритуальными формами почитания со стороны домочадцев. Но не сегодня.

— Я жду новостей, — драконица сразу перешла к делу.

Гатаматар странствовала, и странствовала далеко, к Святыням Старых Драконов, потому к вестям из ближних небес прислушалась с любопытством.

— Знаете ли вы, о Великая, что Драеладр умер? — спросил отливающий синевой Ардарег, старший из воспитанников.

— Да, знаю, — Гатаматар откинулась на ложе, — я почувствовала миг ухода, находясь в его собственном святилище.

— А знаете, что учудили люди? — прежде своей очереди воскликнул несдержанный Мадротор. — Как только Драеладр умер, небеса были немедленно прокляты!

— Кем прокляты? — переспросила Гатаматар.

— Кем-то… Людьми.

Гатаматар обернулась к советницам:

— Кто-то мне даст более точные сведения?

Внимательная драконица Хинофатар склонила длинную шею:

— В Ярале по халатности либо из-за предательства в небеса пропустили злонамеренного мертвеца.

— В Ярале были мертвецы? Да, кажется я об одном помню. Посланник Смерти по имени Чичеро — это сделал он?

— Нет, — покачала шеей Хинофатар, — тот Чичеро по общему решению был заточён в сундук, где и сейчас находится. Речь о другом мертвеце. Его приняли на борт воздушного замка под Адовадаи в составе отряда охотников.

— Охотников? Зачем?

— Охотников наняли для защиты умирающего Драеладра от небесных падальщиков, — пояснила Хинофатар, — этих отвратительных тварей в его императорском приюте развелось слишком много, яральцы сами не справлялись.

— Развелось много падальщиков? — нахмурилась Гатаматар. — Уже и это неспроста. Раз Драеладр подобное допустил, значит, он утратил силу задолго до смерти. Не лучшее поведение для главного дракона. — Гатаматар пыхнула горячим паром. — Уходить надо вовремя!

Красиво сказала. Хотя… По правде говоря, Мать-Драконица сердилась на Драеладра не только за то, что он неправильно умер, но и просто за то, что умер. А «вовремя-невовремя»… Можно подумать, она сама вовремя ушла! Но храбрится.